Ах вот в чем дело! Я могла объяснить, почему я здесь, не больше, чем мог Баба Ватенде.
– А почему их имена звучат похоже?
Сума улыбнулась:
– «Бабу» означает дедушка. «Баба» – отец. Это титулы.
Надеюсь, из этого следует, что титул «Бабу» – главнее.
Мужчины двинулись по окаймленной камнями тропе, что-то выговаривая нараспев. Их голоса были глубокими и угрожающими. Я боялась спросить Суму, что они говорят. Они остановились перед круглым участком, и Бабу пошел к ним навстречу.
– Хабари, бвана, – сказал Бабу таким тоном, будто это была самая обычная ночь.
Огонь бросал отсветы на мужчин Удугу, которые носили посреди джунглей рубашки и слаксы, и на Бабу в его национальном одеянии и украшениях из раковин каури. Атмосфера была столь напряженной, что я все-таки спросила Суму, о чем идет речь.
Она улыбнулась:
– Он сказал: «Как поживаете, сэр?»
– Нзури, – ответил Ватенде.
Он держался натянуто, в его голосе слышался вызов.
С крестом в руке он напоминал мне молодого священника, который присоединился к нашей церкви много лет тому назад, когда я еще жила в Нью-Йорке. Священник был неопытен и полон страсти и страха; никому не нравились его службы, пока он не начал вести себя более непринужденно.
Сума перевела ответ Ватенде:
– Прекрасно.
Бабу посмотрел мимо Ватенде на группу мужчин.
– Давно вы не приходили повидаться со мной, – заметил Бабу, а Сума переводила.
Мужчины ответили неразборчивым ворчаньем.
– Ты не приносить дождя! А потом приносить слишком много! – закричал один из них.
– А теперь ты приносить пепо мбайя! – сказал другой.
Сума с извиняющимся видом перевела, что это – злые духи. Тут я совсем встревожилась и огляделась, чтобы посмотреть, как на это реагирует Джесс. Он как будто не замечал никого, кроме Бабу.
– Бабу, – сказал Ватенде, – мы пришли, чтобы дать тебе шанс избавить Удугу от этих духов, прежде чем они причинят нам зло.
Я не видела оружия, но ощущала страх этих мужчин – как будто они хотели ринуться во владения Бабу и уничтожить нас всех. И как я могла их винить? Если бы в моем доме прямо из ниоткуда возникли незнакомые люди, я бы тоже испугалась.
Поднялся ветер и донес голос Бабу:
– Моя уганга-семья, Мунгу – единый Бог, послал к нам мать и ее сына.
Раздались нерешительные бормочущие голоса.
– Мунгу бросил нас, – ответил Ватенде. – Бросили и мзиму. И духи смоковницы и ветра.
Бабу пошел вперед, глядя на людей проницательными глазами.
– Они не бросили меня. Я не потерял своей силы. Пять лет назад наши предки – мзиму – велели мне прекратить лечить и призывать дождь. В видении они показали мне, что придет белый отец, Пол Джозеф. Они предупредили меня – не сопротивляйся.
Напряжение заметно спало, когда Бабу сказал, что его наставляли предки. Я увидела на многих лицах благоговейное выражение, как если бы он сказал, что слышал голос Бога.
Но Ватенде он не убедил, тот сердито поднял руку:
– Случилось слишком много плохих вещей… Странная погода, болезни, голод. В чем мы провинились, что мзиму наказывают нас такими вещами?
– Я задал тот же самый вопрос, – сказал Бабу. – Помнишь историю вождя Калулу? Что он сделал, когда пришли немцы?
Многие закивали.
– Чтобы заставить немцев уйти, Калулу пообещал высушить ручей, который питал деревню.
Взлетели голоса соглашающихся людей.
– Калулу посетил мганга ва пепо – такого же духовного лекаря, как и я. Вскоре случилось землетрясение. Оно высушило ручей. Немцы ушли. Спустя некоторое время еще одно землетрясение восстановило ручей. В своих исторических книгах европейцы пишут, как это произошло.
– Зачем ты рассказал эту историю? – отозвался Ватенде. – Несколько лет спустя явились британцы и взяли Калулу в плен. Танзании нужны не духовные лекари, а воины!
Он подчеркнул свои слова взмахом дубинки.
– Что это такое? – спросила я Суму.
– Военная дубинка племени самбуру, называется рунгу. Брошенная умелой рукой, она убивает. Он с ней не расстается.
Бабу ответил Ватенде:
– Непрерывные войны – вот что сделало нас слабыми перед иноземным вторжением. Что касается дождя, мы знаем, что снова пострадали от затянувшегося дождливого сезона. Мы знаем, что скоро начнутся короткие дожди, но они могут и не прийти. Что-то изменило погоду. Я молился о конце засухи в Мбее, о конце этих изменений, которые иссушают наши ручьи и реки, приносят холода и жару не тогда, когда положено, и губят наши посевы.
– Значит, это ты навлек на нас потоп! – сказал Ватенде.
Бабу показал на Джесса:
– Он и его мать – ответ на наши молитвы.
– Но как они появились тут, – настаивал Ватенде, – если не с помощью колдовства?
– А как Калулу иссушил ручей?
Джесс удивил меня, шагнув вперед:
– Ватенде, я слышал, что некоторые в Удугу когда-то летали по воздуху.
Раздался громкий ропот, люди переговаривались, словно возобновляя старые споры между верующими и неверующими, молодыми и старыми, мужчинами и женщинами. Несколько женщин завыли, как арабки, словно говоря: «Да, раньше мы летали по воздуху». Другие ворчали, и я услышала, как старуха опять сказала:
– Мчави.
Джесс продолжал:
– Древнейшие знания человечества сохранились в Африке, однако вы отвернулись от них.
Кто-то закричал:
– Мы отворачиваемся от пепо мбайя, от которого зло!
У меня по спине побежали мурашки. Что делает Джесс? Он не должен поощрять их веру в то, что, по-моему, смахивало на вуду.
– Как тебя зовут? – спросил Ватенде Джесса.
– Можешь называть меня Мфарайя.
Женщины перестали разговаривать. И мужчины постепенно умолкли.
– Я слышал это имя только в Библии, – сказал Ватенде. – Утешитель.
Джесс кивнул:
– Это я.
Молчание пало под громадным небом. Мальчик показал на мужчин:
– Войдите еще раз в свой священный круг. Играйте на священном барабане нгома. Пойте священные песни. Будьте такими, какими были, когда летали по воздуху. Если вы сделаете это, веря, дожди снова придут в нужное время.