Она улыбнулась, топчась на месте; ее ноги, в милю длиной, обтягивала джинсовая ткань. Я бросила взгляд вниз, испугавшись: не сидят ли на мне джинсы точно так же? Не желаю ни в чем походить на Элли!
– Должна заметить, – сказала она, не дожидаясь ответа, – я удивлена, кем бы он ни был. Твоя новая прическа кого угодно перепугает.
– Вот и хорошо, – пробормотала я.
– Что?
– Говорю, что ты шлюха, – ответила я, набрасывая ремень сумки на плечо.
Такой ответ определенно стоил улыбки, я и улыбалась всю дорогу до аудитории.
Мой вязаный жакет, отделанный шнуром, был недостаточно теплым, чтобы защитить от холода, и я крепко обхватила себя руками, спрятав ладони под мышки. Все вокруг уже надели теплые куртки и вязаные шапки, но я и не подумала о подобных вещах. В моем мозгу вертелись цифры и формулы пополам с чудовищными воспоминаниями, и еще… еще теперь я видела золотистые глаза одного «красавца», о котором не желала думать.
И все же думала о нем – много. На занятиях, вечером, в выходные и в лаборатории он не покидал моих мыслей. Я словно играла в игру: сочини для Сая историю, прошлое. Я гадала, было ли у него счастливое детство, или он сбежал в Кемптон от слишком властного отца… Но в каждом придуманном сценарии он был один и одинок, и неважно, как сильно мне хотелось презирать его, я не могла этого сделать, даже если он действительно намеревался захватить мое место ассистента по исследованиям. Я знала, что он определенно к чему-то стремится…
– Как думаешь, в чем его дьявольский план? – прошептал Бенджи мне в ухо.
Прошло две недели после того, как я врезала ему по носу дверью, и синяк уже побледнел.
– Чей? – спросила я.
– Сайруса.
– Почему ты спрашиваешь?
– У него что-то такое в глазах, понимаешь? Как будто он что-то задумал.
«Прекрати заглядывать в мою голову, Бенджи!..»
– Понятия не имею, – отрезала я.
Абсолютно правдиво, между прочим. Я этого не знала, и черта с два я дала бы Бенджи Рейнолдсу хоть малейший шанс заявить, будто между нами есть что-то общее.
– Пообедаем сегодня вместе? – спросил он.
– Конечно, – кивнула я, занося в ноутбук последнее указание доктора Зета.
Гораздо лучше обедать с Бенджи, чем жевать в одиночку в кафетерии. Он единственный студент в Кемптоне, который не болтает о своих великих проектах, да и посмотреть на него приятно.
– А теперь умолкни. Я могу что-то пропустить.
Я сосредоточилась на лекции доктора Зета. Из-за гаданий и теоретизирований о прошлом Сайруса я стала невнимательной на занятиях, и это уже сказывалось на успеваемости. Я всегда была студенткой группы «А», получала высшие оценки, а теперь на некоторых курсах с трудом держалась во втором эшелоне. Доктор Зет заметил это, а когда он что-то замечал, не оставлял меня в покое, пока я не добивалась того, чтобы у него пропали причины за мной наблюдать.
И это было еще одной причиной ненавидеть Сая. Он превращался в огромный отвлекающий фактор.
– Опять ты за свое, – сказал Бенджи.
– Тсс!
– Ты снова на него пялишься. Надеюсь, это потому, что он похож на меня.
– Или, возможно, я подсчитываю, сколько еще точек он нарисует в своей тетради… а их уже двести тридцать девять.
– В самом деле?
– Да.
– Как ты можешь отсюда рассмотреть?
– Я обратила внимание на точки в его тетради еще в лаборатории, неделю назад. И теперь вроде как замечаю.
– Интересно, что бы они могли означать?
Я заглянула в тетрадь Бенджи – он рисовал буквы алфавита разными шрифтами, по-настоящему красивыми.
– А это что значит?
– Что мне скучно.
– Вот и ответ. Сайрус просто не умеет рисовать так же хорошо, как ты.
Бенджи улыбнулся, удовлетворенный ответом. Только я не сказала ему, что точки Сайруса всегда составляют затейливый рисунок, а иногда он добавляет к ним нечто похожее на иероглифы. Но я не собиралась исследовать привычки Сайруса, во всяком случае не с Бенджи, потому этот кусочек информации придержала для себя.
После лекции Бенджи старательно держался рядом со мной, и мы отправились в кафе «Джи-Джи», в нескольких кварталах от студенческого городка. Это было место наших неофициальных и абсолютно платонических свиданий – о чем мы, впрочем, никогда не говорили, иначе совместные обеды обрели бы некий смысл и мне пришлось бы от них отказаться.
– …потому и сказал: «Значит, я был прав. Метеор – это вспышка света, а не куча обломков». Просто глупо, что он не видит разницы на таком уровне.
– Согласна, – кивнула я, прежде чем отпить глоток воды.
Я принялась за свой панини – жареный итальянский хлеб с овощами, – а Бенджи рассказывал мне новости о своей группе, жаловался на тупых соседей по общежитию и говорил, что ни за какие блага не присоединится к группе «Тета Тау», потому что не желает радовать вечного своего врага, президента студенческого братства Бобби Пека, страдающего комплексом Наполеона…
– В общем, я помню, ты говорила, что стала слегка отставать… – сказал вдруг Бенджи.
Он мялся, очевидно к чему-то подбираясь.
– И что?
– И… хочешь выкроить немного времени по вечерам для занятий?
– Я не могу. Мне нужно работать каждый вечер.
– Не каждый вечер, – с усмешкой возразил Бенджи. – Если оценки продолжат понижаться, доктор Зорба выставит тебя из ассистентов.
Я в бешенстве уставилась на Бенджи:
– Кто тебе сообщил о моих оценках?
– Я просто предположил, когда ты сказала, что немного отстаешь.
Я пыталась вспомнить, действительно ли так много ему наговорила. Ведь если с Бенджи поделиться чем-то хоть отчасти личным, он забросает вопросами и попытками организовать акцию спасения. Наша дружба держалась на бесконечной добродушной болтовне Бенджи и моих едких ответах.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи.
– Конечно нет! – Бенджи отмахнулся от моего ответа широким жестом. – Я бы соврал, если бы не признался, что надеялся получить выгоду от твоей одаренности.
Я прищурилась:
– Ты что, идешь на попятную?
– И льщу тебе в надежде, что согласишься позаниматься со мной? Да.
– Я что, по-твоему, похожа на Элли Джонс? Лесть тебе не поможет.
– Элли Джонс? – Бенджи наморщил нос. – А с чего ты о ней вспомнила?
– Она переехала в комнату, соседнюю с моей.
– О! – воскликнул Бенджи. На его лице отразились те же эмоции, что захлестнули и меня при известии о новом распределении комнат. – Да… не повезло.