– Что делали с личными вещами погибших летчиков?

– Какие там вещи? Комбинезон, куртка, брюки. Фотографии высылали. Адъютант начальника штаба эскадрильи все это собирал и отсылал домой. Полных чемоданов ни у кого из летчиков не было.

– Как складывались отношения со Смершем?

– Поскольку постольку. Эксцессов не было.

– Кого было сложнее сбить – истребитель или бомбардировщик?

– В общем же если говорить, бомбардировщик сложнее, чем истребитель, конечно. Если ты сразу не сбил истребитель, то он тебя может сбить. Он же маневрирует. А если еще у твоего противника пилотаж отработан лучше, он перегрузки больше выдерживает, то тут уж, конечно, он может быть победителем.

– Какие задачи ставились вашему полку чаще всего?

– В основном занимались прикрытием своих войск. При патрулировании звено держало строй «фронт» с интервалом и дистанцией 50—100 метров. Естественно, что не по прямой идешь, а маневрируешь, чтобы осматривать заднюю полусферу. Г оловой все не охватишь – приходилось доворачивать самолет. Прикрытие осуществлялось на экономическом режиме работы двигателя. Когда пост ВНОС сообщал о приближении противника, тут мы уже набирали высоту и оттуда атаковали на скорости.

Приходилось сопровождать бомбардировщиков и штурмовиков. Но со штурмовиками мы работали мало. Только когда им надо было закидывать продовольствие и боеприпасы Эльтингенскому десанту. А в основном сопровождали бомбардировщиков: сначала Пе-2, а потом Ту-2 на Берлин. При сопровождении у нас строилась работа поэшелонно. Одно звено шло на одной высоте, второе на другой. Бомбардировщики шли впереди, а мы прикрывали их с обеих сторон.

В конце войны нам начали вешать бомбы: или 2 бомбы по 100 килограммов, или одну бомбу 250 килограммов. Мы обычно бомбили как Ю-87 – переворотом в крутое пикирование. Летали на Данциг, на Сопот бомбить корабли. Попадали? Наверное…

Кроме того, нас часто посылали штурмовать аэродромы. Под конец выработалась такая тактика. Скажем, руководство близлежащих воздушных армий приказывает в такое-то время вылететь полком и отштурмовать определенный аэродром. Другому полку – другой аэродром. Третьему – третий. И вот мы летали целыми полками. Подвешивали к самолетам фанерные чемоданы и туда складывали 30-50 бомбочек по 2,5 килограмма. Мы летали, сбрасывали эти чемоданы, в воздухе они раскрывались, и бомбочки рассыпались по большой площади, а потом мы начинали штурмовать.

– Списывались ли у вас в полку самолеты ввиду изношенности планера?

– Нет. Одно время даже были разговоры, что американцы якобы обещали, если кто-то налетает на «кобре» определенное, очень большое, количество часов, они летчику вроде подарка дадут меховой костюм. Но это только разговоры. Впрочем, костюмами они и так снабжали. А мы сами летали в куртках, привязывались только поясными ремнями.

– В полку были самолеты дарственные или с надписями?

– Надписи были. Писали сами летчики. Один написал: «Жди меня, и я вернусь!» Другой, Юра Устюжанинов [117] , нарисовал коня, а с другой стороны цыпленка. Третий рисовал медведя или льва, голову с открытой пастью. Звездочки наши герои пририсовывали. Как собьют, так звездочки нарисуют. А я ничего не рисовал, хотя у меня шесть самолетов сбитых было. Сейчас говорят, пять самолетов сбил – ты уже ас. Тогда за это асом не называли.

У нас Шевелев Героя получил еще в Финляндии. У него 10 сбитых. Он ничего не рисовал. А вот Камозин (у него 36 самолетов сбитых лично), Панкратов [118] (у него 18 самолетов сбитых), Сидоров (у него 15 самолетов) перед кабиной на передней части фюзеляжа рисовали звездочки.

Еще у нас были отличительные знаки полка на самолетах. Первая эскадрилья – коки винта красные, вторая эскадрилья – голубые, третья эскадрилья – желтые. Полос не было. Тактические номера у самолетов полка были белого цвета и наносились на хвостовой части фюзеляжа.

Летчики 66-го ИАП в Берлине. Май 1945 г. Борис Шугаев стоит со шпагой

– Чем вам запомнился День Победы?

– Из нашего полка тогда пятерых послали в Москву. Трех Героев Советского Союза – Сидорова, Панкратова и Шевелева Сергея. А кроме того, еще Ивана Ильича Засыпкина и Борченко (он за время войны сделал 200 вылетов). Их готовили к параду, который состоялся 24-го числа. А нам командир полка Смирнов Василий Алексеевич говорит: «Я вам выделяю полуторку, езжайте и посмотрите Берлин, раз вы участвовали в Берлинской операции». Тогда Добрынин Александр Максимович, командир первой эскадрильи – человек душевный, очень уважаемый человек всеми летчиками полка – взял у фотографов фотоаппарат с кассетами. И вот поехали мы в Берлин. Город посмотрели, рейхстаг. Сфотографировались на фоне рейхстага с левой стороны от входа. Потом подошли к рейхстагу, расписались, кто дотянулся. Там все было расписано. Кто где сумел, прилепил свою роспись. А потом мы залезли на крышу рейхстага и там еще сфотографировались. Три негатива с тех пор сохранились. Я ведь очень увлекался фотографией, и Александр Максимович это знал. Я был с ним в хороших отношениях, хотя и не в приятельских, конечно. Он все-таки постарше меня, командир к тому же. Так вот когда он выезжал из полка, то вручил мне эти негативы.

СПИСОК ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАФИКСИРОВАННЫХ ВОЗДУШНЫХ ПОБЕД Б.А. ШУГАЕВА В СОСТАВЕ 66-ГО ИАП, НА САМОЛЕТЕ «АЭРОКОБРА»

Источники:

1) ЦАМО РФ, ф. 66 иап, оп. 199755, д. 15 «Журнал боевых действий» (за 1943 г.);

2) ЦАМО РФ, ф. 329 иад, оп. 1, д. 14 «Журнал учета сбитых самолетов противника» (за 1944-1945 гг.).

Мовшевич Юрий Моисеевич

Я родился в Ростове-на-Дону. До 8 лет жил в Новочеркасске, где мой отец учился в Донском политехническом институте. В 1930 году он его окончил и был направлен в Московскую область, Серпуховской район, на фабрику «Пролетарий». В рабочем поселке Пролетарский я окончил десятилетку, вступил в комсомол и в 1939 году был призван в армию.