– Смотря где и когда, но прикрытие своих войск зенитной артиллерией немцы осуществляли хорошо. На Сандомирском плацдарме в один из дней на моих глазах были сбиты три командира эскадрильи штурмовиков. Это было неожиданно, похоже, немцы применили что-то новое, что – мы не разгадали. Подходишь – «пух-пух» и больше не стреляет. Тогда погиб ГСС Вася Гамаюн, он уже был представлен на дважды Героя. Немцы всегда стреляли при перелете линии фронта независимо от этапа операции. Много было у них зенитных средств. Все свои проблемы я имел только от них.

Вырезка из газеты о действиях летчиков эскадрильи В.Рыбалко

– Когда штурмовики становятся в круг над целью, где располагаются истребители?

– Истребители в это время тоже могут сформировать круг с противоположным штурмовикам вращением или, если есть истребители противника, вступить в маневренный бой. Немцы в круг не лезли – шансов мало.

– Кого сложнее сопровождать – «илы» или «пешки»?

– «Пешки» спокойнее, поскольку скорость у них повыше, не требовалось столь интенсивного маневрирования. Кроме того, не нужно было заниматься штурмовкой, если не было истребителей.

– Как обстояло дело с радиосвязью?

– В 1941-м, 42-м радио не было. Даже если и было, им не очень пользовались. Командование ввело даже звания: «Мастер радиосвязи» I, II класса. Мы должны были знать азбуку Морзе, сдать экзамен. Внедряли именно таким способом, за это платили денежки.

– Закрывали ли вы фонарь кабины?

– Нет. Особенно первое время.

– А какой самый опасный немецкий самолет, истребитель?

– Они все одинаковые.

– Каков МиГ-3 в отношении обслуживания?

– Не знаю. Я знаю, что наши механики были виртуозами, в любое время мой любимый самолет был готов. Если только серьезное повреждение, тогда пересаживался, а если все нормально – быстренько подготовили. Я говорил, что в 42-м у меня было три самолета.

– Что вы можете сказать о предвоенной подготовке летчиков?

– Для нас, а особенно для тех, кто заканчивал летные школы во время войны, было характерно страстное желание быстрее оказаться в строевой части и воевать. Морально мы были готовы к бою намного лучше немецких летчиков. Психологически мы были более устойчивы, не избегали, как они, лобовых атак. Когда немцы владели численным преимуществом в воздухе, они были дерзки, но в других случаях достаточно пассивны, может быть, только кроме «охотников», те за счет внезапности нападения часто добивались успеха. Правда, стреляли все немецкие летчики хорошо.

– Сколько у вас побед?

– Всего четырнадцать. Для тех, кто работал на сопровождении, это немало.

СПИСОК ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАФИКСИРОВАННЫХ ДАННЫХ ВОЗДУШНЫХ ПОБЕД В.В. РЫБАЛКО*

Источники

1) ЦАМО РФ, ф. 122 ИАП, оп. 269878, д. 6 «Журнал боевых действий полка за 1941 г.»;

2) ЦАМО РФ, ф. 122 ИАП, оп.269881, д. 2 «Журнал боевых действий полка за 1941—43 гг.»;

3) ЦАМО РФ, ф. 122 ИАП, оп. 269880, д.12 «Журнал учета сбитых самолетов противника летным составом полка за 1943—45 гг.»;

4) ЦАМО РФ, ф. 122 ИАП, оп. 269879, д. 6 «Журнал итогов боевой работы полка за 1945 г.».

Хайла Александр Федорович

Военное летное училище я окончил в декабре 40-го. Летать-то я начал еще до поступления в училище, в аэроклубе в городе Шебекино Курской, ныне Белгородской, области. Отец у меня был железнодорожным машинистом, в то время это была очень престижная работа. Когда он уходил в отпуск, ему предоставлялись билеты в мягкий вагон. Смутно помню – пацан же был, но получал он, кажется, 160 рублей. Тогда воз яблок стоил 80 копеек. Мясо тоже в копейках: 30 или 50 копеек за килограмм. Жили мы хорошо.

Как попал в аэроклуб? Я в это время учился в 9-м классе. До сих пор помню: сидел за одной партой с Колей Коротковым. Мы сдружились, хотя он был постарше меня на год или два. Окончили 9-й класс. Отгуляли лето.

Пришли в десятый класс, и Коля говорит: «Я с уроков буду уходить». – «Куда?» – «В аэроклуб». – «А ты что, летаешь?» – «Да». – «Не может быть!» Не поверил, подумал, он меня разыгрывает. Он мне назвал время и дату и говорит: «Я буду пилотировать в этой зоне». Я все равно не поверил. Точно! В этот день и в названное им время с расхождением в несколько минут появился самолет У-2, начал делать виражи, «мертвую петлю» – так она называлась, сейчас – «Нестерова». Одним словом, я понял, что мой друг летает. Я тоже загорелся. Мы встретились, он говорит: «Иди в аэроклуб». – «А что там нужно пройти?» – «Мандатную и медицинскую комиссии». – «Я не пойду». – «Да ты что?! Ты такой спортсмен! В сборной команде школы в волейбол играешь». Я вообще спортивным парнем был, после войны даже стал мастером спорта по волейболу.

Летчики-инструкгоры Чугуевского училища. Верхний ряд слева направо: Бугаенко Я.Я., Тимонов Н.Б.; нижний ряд: Хайла А.Ф., Дерюгин Б.П., Савченко В. 1941 г.

А тогда я загорелся летать. Обратился в этот аэроклуб, написал, как положено, заявление. Мне дали «добро». Но надо пройти мандатную комиссию. Я ее прошел легко – отец во время революции был командиром бронепоезда, член партии. На медицинскую комиссию направили в город Белгород, это 43 километра от Шебекино. Поехал и прошел все тесты. Вернулся, был зачислен в аэроклуб. Отучился около года и очень полюбил авиацию. В 38-м году мы, выпускники, ждали комиссию из Чугуевского летного училища, которая должна была принимать экзамены. Отпилотировал я на пятерку и таким образом был зачислен в училище, но сказали, что я должен ждать вызова, который пришел только через несколько месяцев. Попал я в город Чугуево под Харьковом. Начали летать на двухместном УТ-2, на котором прошли обучение пилотажу и технике скоростной посадки. Прыгали с парашютом. Затем вся эскадрилья, а это порядка двухсот человек, была переведена на УТИ-4. После освоения этого двухместного самолета три эскадрильи, в том числе и нашу, пересадили на И-16, а еще три стали осваивать И-15. 10 полетов я сделал удачно. А на 11-м едва не поломал самолет, на котором летал Валерий Чкалов (его так и называли – «чкаловский»). И-16 очень строгая машина – маленькая, крылышки маленькие, фюзеляж толстый.