В общем, пока была жива наша мама, а умерла она только в конце 80-х, мы ей так и не сказали, что ее любимый сын погиб, и старались этой темы вообще не касаться. Она все надеялась, что, может быть, он попал в плен или по какой-то причине не может дать о себе знать…

А младший брат Николай служил связистом, насколько я знаю, обеспечивал связь в звене между фронтом и армией. После войны он остался служить в армии и в последнее время служил командиром батальона связи на Байконуре. Кстати, в 1960 году он как раз находился там, когда на стартовой площадке взорвалась ракета и погибло около ста человек, в том числе и главнокомандующий РВСН главный маршал артиллерии М.И. Неделин. Брат мне рассказывал, что только успел спуститься в бункер, как произошел взрыв, и только благодаря этому он и уцелел.

Но во время войны я вообще не знал, где воевали мои братья, знал только номера их полевой почты. А сам я, помню, однажды прямым текстом написал домой, где воюю, но отец мне потом показывал это письмо, и там было все замазано.

– Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

– Я работал вначале в прокуратуре, потом меня отозвали на работу в Свердловский обком партии, и уже оттуда, кажется, в 1959 году я поехал поступать в военно-юридическую академию. Просто до этого к нам приезжал полковник, который подбирал людей для адъюнктуры. Я ему, видно, чем-то понравился, потому что он мне сказал: «Я бы вас с удовольствием взял». – «Так я же по инвалидности снят с воинского учета». – «Но я же вижу, что вы с работой справляетесь. Так неужели вы не справитесь с учебой? Если сможете уговорить военкома понизить вам группу инвалидности до третьей, то мы вас сможем взять как годного к нестроевой». Я этой идеей загорелся, но первая комиссия категорически отказалась мне понижать группу инвалидности, и только после того, как из обкома по моей просьбе позвонили, мне сделали третью группу, да и то всего на шесть месяцев.

Но только я приехал в Москву и сдал экзамен, как Хрущев выступил с речью, что в Советском Союзе перепроизводство юристов… Академию тут же закрыли, годных к строевой перевели в военный институт, а меня направили в резерв Генерального прокурора.

А как раз в это время Прокуратуре Молдавии понадобились квалифицированные кадры, но я не дал своего согласия на перевод. Просто до этого я поговорил со знающими людьми, и они мне рассказали, что в национальных республиках серьезной проблемой является языковой барьер. Но они-то служили в Прибалтике или Закавказье и не знали, что в Молдавии с русским языком дела обстоят совсем по-другому.

Я вернулся в Свердловск, где работал в должности заместителя начальника следственного управления прокуратуры области, и только в 1960 году по приказу Генерального прокурора СССР был направлен в распоряжение прокуратуры МССР.

С тех пор живу в Кишиневе. Работал в органах прокуратуры, а в 1979 году меня наградили почетным званием «Заслуженный юрист Молдавской ССР».

Причем интересно, что на пенсию я уходил дважды. В первый раз уходил с должности заместителя начальника уголовно-судебного отдела в 1985 году, и надо признаться, что эта работа была мне не по душе, работать по следствию мне нравилось гораздо больше.

А потом, уже после развала Союза, меня опять пригласили поработать, потому что, когда разогнали всех русскоязычных работников, то просто некому стало работать. Доходило до того, что в следственные органы МВД и КГБ стали набирать простых студентов… И когда прокурор Молдавии лично попросил меня выйти на работу, то я думал, что это временно, а проработал лет пять или шесть. Работал уже прокурором по надзору за следствием в «Службе информации и безопасности».

– Семья, дети у вас есть?

– У меня две дочери, две внучки и трое правнуков.

– Войну потом часто вспоминали? Может, снится вам она?

– Я после ранения снов совсем не вижу. А войну мы вспоминали обычно при случае в разговоре, но в основном какие-то смешные истории.

Но вообще, я вам так скажу. Война – это большой и очень значимый кусок моей жизни. Фактически она разделила мою жизнь на две части: войну и послевоенную жизнь, и даже я сам до сих пор не знаю, какая часть получилась более весомой…

– Вам приходилось видеть правдивые книги и фильмы о войне?

– Пожалуй, самая правдивая книга, которая произвела на меня глубокое впечатление, потому что так получилось, что и у меня самого были схожие эпизоды, это – «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова. Например, там есть такая сцена, когда герой лег в каком-то сарае поспать, а в это время начался налет немецкой авиации, и когда начали стрелять наши зенитки, то по крыше забарабанили падающие осколки от снарядов. Со мной был точно такой же случай.

Могу также отметить книги Юрия Бондарева и Григория Бакланова, они сами фронтовики и пишут очень близко к правде. Еще могу выделить «Эшелон» Михаила Рощина, правда, он сильно перебарщивает с солдатскими побасенками и трепотней.

– Многие ветераны с обидой отмечают, что о войне и раньше и сейчас недостаточно говорят и вспоминают.

– Я тоже помню, очень сильно удивился, с каким размахом отмечали, кажется, 30-летие Победы. Тогда это впервые произошло настолько широко, с парадами, а ведь до этого ничего подобного не было. Но обиды или какого-то разочарования у меня на этот счет никогда не было.

Правда, когда сейчас в Европе и Америке стали принижать нашу роль в войне и нас же учить, это, конечно, оставляет определенный осадок. Я когда сейчас смотрю на этих «учителей», то так и хочется у них спросить: «Где же вы были господа, когда нам было тяжело?..»

Зато я считаю, что в отличие от нынешних поколений у нас была стойкая вера и надежда в светлое будущее и лучшую жизнь. А сейчас наш народ стал совершенно другой… В чем я вижу основные, и, к огромному сожалению, негативные изменения. Куда-то пропали коллективизм и стремление помочь человеку, попавшему в беду, а не замыкаться каждому в своей скорлупе. А сейчас появилась эта тяга, погоня за деньгами, которая сильно испортила наших людей… И я считаю, что главный порок капитализма именно в этом. Конечно, и в наше время было много плохого, и жили мы тяжело, но все же с нынешним положением просто не сравнить…

Соловьев Александр Иванович

– Я родился 20 марта 1924 года в городе Балта Одесской области, который в то время был столицей Молдавской АССР. Прожил там неполные восемь лет, пока отец не устроился на строительство военного городка в Котовске (бывшая Бирзула). Семья у нас была большая – восемь детей, правда, четыре младшие сестренки умерли в период тяжелейшего голода 1932–1933 годов…

– Расскажите, пожалуйста, как ваша семья пережила период «голодомора»? Вообще, как жилось в то время?