— Бубенин, — сказал генерал, — ты не выпытывай. Никто ни хрена не знает. Собирайся шустрее.
Ну, как говорят, офицеру собраться — только подпоясаться. Так и Бубенин: передал дела заместителю, сложил пожитки, чемоданы в руки, жену, ребенка, — и в аэропорт.
В полете немного успокоился. В конце концов, в Москве должны были объяснить, что происходит.
Однако там произошли события, которые заставили еще больше задуматься. Когда самолет коснулся бетонки, зарулил на стоянку, и пассажиры стали собираться к выходу, прозвучал голос стюардессы:
— Товарищи пассажиры, прошу всех оставаться на своих местах.
Оставаться так оставаться. Все успокоились, расселись в креслах. Бубенин особого внимания на объявление бортпроводницы не обратил, мало ли зачем просят задержаться. Надо, раз просят. И вдруг услышал:
— Бубенин Виталий Дмитриевич, вы где? Поднимите, пожалуйста, руку.
Жена толкнула его в бок: Виталий, тебя, кажется, спрашивают.
Он поднял руку. Стюардесса поспешила к нему. За ее спиной Бубенин увидел двух парней. Темные костюмы, белые рубашки, галстуки. Сомнений не было, это свои, кагэбэшники, разумеется, столичные сотрудники.
Один из них склонился к Бубенину.
— Виталий Дмитриевич, нам приказано вас встретить и сопровождать. Машины у трапа. — Он протянул серый плащ, темные очки.
Случись подобное сейчас, Бубенин улыбнулся бы: совсем как в детективном кино. Но тогда было не до шуток. В плаще с поднятым воротником, в темных очках, в сопровождении охраны он спустился с трапа. Здесь их ждали две черные «Волги». В первую сел он, во вторую — жена с сыном.
Машины рванули с места…
За окнами пролетала Москва — дома, улицы, прохожие. Автомобили свернули с Садового кольца, нырнули под виадук у Крымского моста и выехали на Фрунзенскую набережную. Поворот, еще один, въезд во двор какого-то дома. Первая «Волга» затормозила у подъезда.
Бубенин с семьей, двое в темных костюмах поднялись на последний этаж дома. Дверь отворилась, и они оказались в большой, светлой, меблированной квартире.
— Располагайтесь, — сказал один из сопровождающих, — здесь есть все необходимое. Просьба одна — из квартиры пока не выходить. Мы за вами заедем.
Когда «охрана» удалилась, Бубенины огляделись. Действительно, здесь было все необходимое: мебель — стулья, кровать, столы, телевизор, телефон; на кухне — холодильник, набитый продуктами.
Бубенин понимал — это одна из оперативных квартир КГБ, но что делали здесь он и его семья, оставалось загадкой. И прежде всего для него самого — Героя Советского Союза, майора, еще вчера начальника политотдела погранотряда.
Он искал и не находил ответа. Понятно, произошло нечто неординарное, что не укладывалось в обычную схему жизни, служебной деятельности офицера погранвойск. Иначе зачем эта повышенная секретность, автомобили к трапу, плащ в августовскую жару, черные очки, галантные ребята справа и слева. Он не разведчик-нелегал, не резидент, даже не генерал КГБ, а простой майор, каких в погранвойсках пруд пруди.
Да, Герой Советского Союза. Но стал им не сегодня и не вчера, а пять лет назад. И даже тогда, после событий на Даманском, когда его имя не сходило со страниц газет, его не встречали у трапа, не сопровождали, не прятали, не запрещали выходить за порог.
Стоп! Даманский. Бубенин вдруг отчетливо понял: дело именно в Даманском. Все, что было с ним потом, никак не тянуло на подобный детектив. Учеба в академии, служба на границе… Буднично, обыденно, привычно.
Заныло под ложечкой. Неужто китайцы припомнили ему тот февральский день 1968 года? Тут есть о чем подумать. Кто знает, по-всякому можно повернуть те события, и не дай Бог никому попасть в жернова большой политики.
А ведь он уже попадал. Ох, попадал.
Горький чай
Вечером, уложив спать уставших с дороги жену и сына, Бубенин долго пил чай на кухне. Это потом, через много лет, лидер группы «Машина времени» Андрей Макаревич напишет очень точные слова о страдающем, любящем человеке, романтичная женщина которого летала по ночам, а он пил на кухне «горький чай».
В тот вечер Бубенин понял, каков он — «горький чай», вне зависимости от количества сахара в стакане. Его вновь догнал Даманский. Тот маленький заснеженный остров на границе с Китаем.
К февралю 1968 года провокации китайцев на участках 1‑й и 2‑й пограничных застав 57‑го погранотряда стали почти регулярными.
Три месяца назад, накануне празднования 50‑летия Октябрьской революции, радиоприемник, работающий на заставе, неожиданно «поперхнулся», и замполит услышал сначала мелодию песни «Русский с китайцем братья навек», а потом слова диктора. На весьма приличном русском языке он заявил: «Дорогие советские граждане, временно проживающие на китайской территории». Потом он будет так обращаться каждый день на протяжении нескольких месяцев.
Замполит лейтенант Кочкин сначала не поверил своим ушам, а потом, опомнившись, поспешил доложить о неизвестной радиостанции начальнику заставы.
— Стало быть, это мы с тобой, замполит, и есть те самые граждане, — резюмировал лейтенант Бубенин.
Теперь передачи радио станут регулярными. Китайские пропагандисты будут поливать грязью Советский Союз, коммунистическую партию, обвиняя их в сговоре с империализмом. Отныне международные договоры между Пекином и Москвой толковались как неравноправные, границы — как несправедливые. Хабаровский и Приморский край объявлялись территорией Китая.
Вслед за той передачей 6 ноября 1967 года группа китайцев вышла на лед реки Уссури, нарушив государственную границу. Оказавшись на советской территории, китайцы стали долбить лунки, деловито, словно у себя дома, устанавливали рыбацкие сети.
Тогда впервые перед лейтенантом Бубениным встал извечный русский вопрос: что делать? Оружие применять ни в коем случае нельзя, но нарушителей надо выдворять с советской территории. Из погранотряда получили указание: подойти на безопасное расстояние к китайцам и рукой дать отмашку. Это означало, что советская сторона требует покинуть территорию СССР.
Первый опыт оказался неудачным и смешным, несмотря на серьезность ситуации. Он махал, махал рукой, а китайцы не реагировали. Не произвело на них впечатления и требование вернуться к себе.
После доклада Бубенина в отряд стало ясно: там тоже, судя по всему, не знали, что делать. Китайцев задерживать не разрешили, приказали мирно выдавливать с нашей территории.
Однако возникал вопрос: мирно — это как, если в руках у китайцев ломы, топоры, пешни?
Словом, решение надо было принимать самому. С одной стороны, не спровоцировать вооруженный конфликт, с другой — защитить границы, выдворить нарушителей восвояси.
Приказал: взявшись за руки, цепью, начать вытеснять китайцев. Однако китайцы мирно «вытесняться» не желали. В ход они пустили ломы и топоры. Завязалась драка.