— Они в любом случае нас не оставят в покое, — мрачно заявил старший жрец, жилистый старик, прическа которого представляла собой множество тонких косичек, связанных на затылке в узел черной лентой. — Дарзаласа выбросят в реку, а нас заставят молиться своему Хормузду. Так они поступили с фракийцами, а жрецы гетов уже плачут по своим святыням. Персы разрушают их беспощадно.
Жрецам поселения было что терять. Им причиталась часть урожая и охотничьей добычи, поэтому новая вера, которую конечно же принесут на своих копьях персы, лишала их средств к существованию, и про безбедную жизнь можно будет забыть.
— Уходить нужно… — Это подал голос самый молчаливый из всех старейшин; он был еще не стар, но к его мудрым советам прислушивались — старейшина говорил редко, но метко. — Спасать женщин, детей. Благополучие наживное, а вот жизнь не вернуть.
— Что значит — уходить?! — взвился как ужаленный дряхлый старейшина. — Оставить наши дома, посевы… да и скот тоже, ведь весь с собой не заберешь. Как так можно?! Царь Дарий мудр, он требует лишь подчинения.
— И чтобы завоеванные персами народы платили дань, чаще всего неподъемную, — снова бросил реплику молчаливый старейшина.
— Но в лесах долго не усидишь, — возразил ему жрец.
— А персы долго здесь и не задержатся, — сказал Тириасп и поднял вверх свой жезл, призывая к тишине и спокойствию. — Я выслушал ваши доводы и принимаю решение. Женщины, дети, юноши и часть мужчин, обученных обращаться с оружием, уйдут в наше потаенное место, забрав все свои сокровища и взяв немного одежды, а также продукты. Там есть землянки, они, конечно, старые, крыши у них прохудились, но это не беда, дело поправимое. Места в землянках всем не хватит, придется строить шалаши, — я думаю, до наступления холодов персы вернутся домой. Все руководство исходом возлагается на тебя, — указал он пальцем на командира ополченцев. — Большую часть скота и лошадей тоже нужно увести подальше в леса. Этим займутся пастухи, количество которых должно быть увеличено. В поселении… — Тут голос Тириаспа стал жестче. — В поселении останемся мы, другие старики, женщины в годах, и немного мужчин, в том числе калеки. Всем нельзя уходить — приказ царя нужно исполнять. Кроме того, оставим и часть стад. Иначе персы сильно обозлятся, что им нечего есть. Встретим персидское воинство, как подобает радушным хозяевам и как наказал наш царь.
После речи Тириаспа в общинном здании воцарилась мертвая тишина. Даже мухи перестали жужжать, словно почувствовали важность момента. Собравшиеся молчали и когда собрались расходиться; свои мысли они оставили при себе — слово вождя было законом…
* * *
Сотник Арпаг, под командованием которого находилось три десятки лучших, отборных разведчиков персидской армии, уже битый час наблюдал за поселением, которое именовалось Мидне. Это он выяснил, когда его воины притащили какого-то недоумка; тот не понимал ни одного из тех языков, на которых к нему обращались. Он ответил внятно лишь на единственный вопрос, когда ему показали на поселение. «Мидне, Мидне!» — залопотал ублюдок. Арпаг зло сплюнул и с отвращением поморщился; десятник, правильно истолковав гримасу на лице командира, одним коротким и точным движением полоснул агафирса острым ножом по горлу, и пинком отправил бездыханное тело в кусты, да так удачно, что даже не замарался в крови.
Разведчики Арпага и добрых пара десятков таких же отрядов шло впереди персидского войска — царь Дарий и военачальники опасались засад, на которые варвары были великие мастаки. Сам царь Кир Великий испытал на себе, попав в ловушку, устроенную заморскими саями и массагетам, где и был убит. Дарий в потаенных мыслях считал себя умнее Кира, поэтому предпринял все необходимые меры, как ему казалось, чтобы не попасть впросак.
— В этом Мидне никого нет, — тихо сказал на ухо Арпагу его помощник, датапатиш-ветеран.
— Агафирсы не глупее нас, — строго ответил сатапатиш. — Нас всего тридцать человек, а среди домов легко обороняться. Нас расстреляют из луков прежде, чем мы опомнимся.
— Варвары боятся одного имени нашего великого повелителя, — самоуверенно заявил десятник. — Они даже не помышляют о сопротивлении.
— Ты в этом уверен? — не без иронии поинтересовался сотник.
— Абсолютно! Мы уже столько прошли, но еще ни разу не встретили мало-мальски серьезного отряда заморских саев. А они ведь знают, что наше войско пришло в их земли. Знают!
— Вот как раз это меня и настораживает.
— Да они бегут, как зайцы! Я уверен, что и агафирсы удрали из этого Мидне.
— Чтобы убедиться в этом, возьми двух человек и проверь, что там и как. Только будь предельно осторожным!
— Слушаюсь, господин!
Десятник и двое разведчиков исчезли в высокой траве. Арпаг с удовлетворением осклабился: за ними не шелохнулась ни единая веточка, не раздался даже тихий шорох. Да, воины у него и впрямь подобрались один лучше другого; этот поход у них как бы не десятый.
Потянулось томительное ожидание. Но вот на небольшой площади посреди поселения показались персы, а вместе с ними и группа белобородых стариков. Десятник изобразил руками условный знак — все чисто — и Арпаг облегченно вздохнул. Может, датапатиш и прав: имя царя царей Дария гремит не только по всему Востоку, но и в этих варварских землях. «Кто осмелится выступить против персидского войска?» — вспомнил сатапатиш огромную массу конных и пеших воинов, которая шла вслед за ними.
— За мной! — приказал он остальным разведчикам, они сели на коней и вскоре оказались на площади.
— Мы приветствуем славных воинов великого царя Дария! — Тириасп низко поклонился Арпагу, сразу определив, кто командует отрядом персов.
— Где ваши люди? — спросил Арпаг; он понял, что сказал старейшина. Тот говорил на ломанном истахра; диалект провинции Фарс обычно использовали не только персидские, но также ионийские и даже фракийские купцы.
— Все наши люди находятся в поселении, — спокойно ответил Тириасп. — Сидят по домам. — И продолжил, словно жалуясь: — Неспокойное время, господин…
— Зови всех сюда!
— А может, пусть они заодно и угощение твоим воинам принесут? У нас есть хорошая еда, доброе вино…
Арпаг оглянулся на своих воинов и по голодным волчьим взглядам понял, что их мало интересуют жители Мидне, а вот плотно поесть не мешало бы, потому что третий день они не слазят с седел, рыскают по лесам и в степи, довольствуясь черствыми лепешками, вяленой бараниной и теплой водой из небольшой фляги — засушенной тыквы с пробкой.
— Будь по-твоему, — устало махнул он рукой, и спустя немного времени поселение ожило.
По улицам забегали старушки с яствами, деды прикатили бочонок с вином, а несколько достаточно крепких мужчин притащили несколько ковров и расстелили их на ровной лужайке неподалеку от огородов, где была невысокая и мягкая трава. Чуть поодаль старейшины и жрец разожгли костер и насаженные на вертел два молодых барашка вскоре начали испускать такой умопомрачительно вкусный аромат, что у персов слюнки побежали.