После быстротечной французской кампании и разгрома британских и французских войск вопрос об обороне встал ребром, и здесь разгорается дискуссия о строительстве укрепрайонов. Ворошилов в своей записке прямо ссылается на опыт обороны линии Мажино, указывая, что одной линии укреплений недостаточно – немцы ее или прорвут, или обойдут. Ворошилов предлагает создать целую систему укреплений: две основные полосы («линия Молотова» и «линия Сталина») с отдельными узлами обороны между ними.
Отказались ли от этой идеи или нет? Можно подумать, исходя из документов, что отказались, но другие документы показывают, что идея Ворошилова не только была принята, но и даже существенно развита. В записке от 15 мая 1941 года содержится указание о начале строительства линии обороны в глубине советской территории, на подступах к Москве, а недавно была обнаружена «Схема укрепленных районов третьего рубежа по линии: Осташков, Ржев, Вязьма, Спас-Деменск», датированная 17 мая 1941 года. На ней был обозначен план строительства четырех укрепрайонов (Ржевский, Вяземский, Спас-Деменский и Брянский УР) в составе 4878 ДОС, причем 2439 ДОС должны были достроить к 1 января 1942 года [201] . Была определена также смета строительства. Но работы так и не начались. Карта была обнаружена случайно среди документов и карт Западного фронта, откуда она и попала в архив и была рассекречена вместе с остальными документами фронта.
Таким образом, получается, что к маю 1941 года планировалось создавать три линии долговременной обороны: приграничная, на бывшей советско-польской границе и по рубежу рек Волга, Днепр и Десна. В 1940 году все силы были брошены на строительство самой западной линии укреплений. Наркомат обороны СССР, то есть С.К. Тимошенко, окончательно обосновал строительство укреплений вблизи границы, и в записке от 30 июня 1940 года есть ясное указание на мотивы этого решения:
«4. УР создаются в непосредственной близости к государственной границе в следующих случаях:
а) если по оперативным соображениям отход от госграницы нежелателен;
б) если госграница проходит по естественному рубежу, представляющему собой серьезную преграду (реки, озера, болота и т. д.), или тактически выгодному рубежу (господствующие высоты);
в) когда отнесение оборонительного рубежа от госграницы угрожает промышленным, административным центрам или узлам путей сообщения» [202] .
Действительно, ослаблять оборону крупных железнодорожных узлов в Западной Белоруссии и Западной Украине, которые и без того имели недостаточную пропускную способность и этим влияли на развертывание войск и их снабжение, было совершенно недопустимо. Похоже, что именно в это время окончательно оформилась концепция прикрытия границы: создание приграничной линии обороны с долговременными укреплениями, которая будет усилена полевой обороной и стрелковыми частями армий прикрытия, с основной целью максимально возможно задержать немецкие войска в начале вторжения и тем самым обеспечить мобилизацию и развертывание Красной Армии по штатам военного времени. И это решение было принято после падения Франции, то есть в тот момент, когда обстановка в Европе для Советского Союза стала наихудшей, чем было учтено в каких-либо предвоенных планах. Это было вынужденное решение, продиктованное обстановкой, и оно стало одним из звеньев целого ряда вынужденных решений, принятых в предвоенный период.
Конечно, командование Красной Армии вовсе не рассчитывало отсидеться за линией укреплений, поскольку перед глазами был свежий пример того, как немцы обошли линию Мажино, да и у Красной Армии был свой опыт проламывания долговременных укреплений, вполне поддающихся интенсивному обстрелу гаубичной артиллерией. Если посмотреть на состав 13 укрепрайонов «линии Молотова», то видна интересная закономерность. Из ее состава три укрепрайона: Ковельский, Владимир-Волынский и Струмиловский УР были заметно слабее остальных. Остальные УР включали в себя от 300 до 600 долговременных огневых сооружений (ДОС), например Каунасский – 599, Гродненский – 606, то вот эти три укрепрайона имели 138, 141 и 180 ДОС соответственно.
Вряд ли это случайно. С одной стороны, эти три укрепрайона прикрывали с запада огромный труднопроходимый район болот и лесов Припяти, который делил театр военных действий на две части. «Припятская проблема» занимала важное место в планировании операции «Барбаросса», поскольку с нею был связан выбор направления главного удара – севернее или южнее припятских лесов, в Белоруссию или на Украину. Потому вроде как особо оборонять этот участок границы не имело смысла, удары все равно бы пошли севернее или южнее припятских лесов и болот.
Но с другой стороны, эти решения окончательно принимались уже после французской кампании, в которой немцы обошли линию Мажино через труднопроходимый лесистый район Арденн. С этой точки зрения ослабление участка приграничных укреплений могло иметь стратегический смысл – подготовить немцам ловушку. Немецкая разведка, бесспорно, нащупала бы это слабое место, и удар, если бы он пошел через этот участок, отклонился к югу от припятского Полесья, через Новоград-Волынский, Луцк, Дубно и дальше по Украине. Военно-хозяйственное значение Украины как цель кампании также было очевидным. Если бы немцы клюнули на эту уловку, то в этом случае контрудар львовской группировки Красной Армии, в которой были сосредоточены подвижные соединения, на Люблин, под прикрытием с правого фланга мощного Рава-Русского укрепрайона, имел бы шансы привести к поражению всей группы армий «Юг» и резкому изменению положения на фронте в пользу Красной Армии. Видимо, в таком замысле и заключался секрет приказа о наступлении на Люблин, отданного Главным командованием Красной Армии 23 июня 1941 года, который мы рассмотрим чуть позднее.
Чтобы сторонники «капитана Ледокола» не выкрикивали «В главном-то он прав!», нужно отметить, что для выполнения этого плана требовалось совсем немного, буквально начать да кончить: достроить и укомплектовать укрепрайоны (согласно постановлению СНК СССР от 4 июня 1941 года «Об укрепленных районах» формирование частей строящихся укрепрайонов должно было окончиться к 1 октября 1941 года), доукомплектовать подвижные и стрелковые соединения, мобилизовать тыл, подтянуть резервы и сосредоточить второй эшелон армий. Для всех этих мероприятий требовалось время примерно до начала 1942 года.
Без этой подготовки нельзя было рассчитывать на успех. Почему даже успешный контрудар на Люблин в июне 1941 года не привел бы к разгрому немецкой армии, вполне понятно из того, что Вермахт был очень силен, и за его плечами стояла мощная военная экономика. Свалить Рейх одним ударом было совершенно невозможно, а война сразу бы перешла в череду крупных сражений с огромными потерями обеих сторон, которые развернулись бы на территории бывшей Польши, исход которых предсказать было нереально. Потому нужна была и мобилизация, и подтягивание резервов, в том числе на случай возможного поражения и наступления противника в глубь советской территории. Это было понятно еще в 1940 году, когда стали готовиться к строительству сразу нескольких рубежей долговременной обороны.