Судя по всему, Ада Семеновна уже знала, на кого ей приказано перевести акции.
– Я здесь никому не доверяю, – продолжала главбух. – Сегодня «жучков» везде искали, так выяснилось, их Симагин устанавливал. А еще Макаренко раскололся. Оказывается, Симагин давал ему деньги, чтобы Борис Абрамович включал их в сделки на бирже. Наш начальник АХО, видите ли, хотел разбогатеть. А у него всего-то двести тысяч свободных было. Значит, два-три процента в месяц имел в лучшем случае, то есть пять тысяч рублей дополнительно к зарплате в семьдесят. Прослушку он устроил, желая быть в курсе веяний, что почем нынче на финансовом рынке. Будто понимал что-то в этом. Вот ведь убожество! Прости меня, господи, что я так про покойника… Да здесь все убогие! Чашкин убийцей оказался… Ну кто бы мог про него подумать?
Ада Семеновна помолчала, посмотрела на собеседницу, махнула ладонью:
– Да какой из него убийца? Артем и за себя-то постоять не способен. Вот послушай. У него есть один-единственный друг, и тот друг попросил кредит в два миллиона евро. А у нас такие ссуды только через решение правления проходят. Артем бизнес-план представил с расчетами – роскошный, прямо хоть на выставку, упрашивал, чуть не плакал, говорил, что его школьный товарищ – хороший пластический хирург, хочет свою клинику открыть. Нет, реально расплакался. А Ломидзе все равно не дал «добро». Так потом Чашкин выделил маленький кредит и своих еще добавил. Петр Иванович его все равно с головы до ног обложил разными обидными словами. Нет, тут все решает Ломидзе. И убийства тоже он организовал! Все подстроил и мои акции под эту лавочку забрать хочет. Не отдам, и все! Убьет он меня, что ли? Тогда ведь вообще ничего не получит. Пожалуй, лучше на тебя их оформлю. Не оформлю, а как там…
– Передадите в управление. А я доходы по ним буду перечислять на ваш счет.
– Так делают? – удивилась Ада Семеновна. И начала размышлять вслух: – В принципе, если надежного человека, который не кинет, найти, то для вида можно дурой прикинуться. А то потом как Крошина с женой, без похорон и панихиды, просто в печке сожгут.
– В какой печке? – не поняла Лара.
– Ты разве не в курсе, что Ломидзе решил их не хоронить, чтобы с кладбищем и с поминками не связываться, а по-тихому в крематории все сделать? Боится, видать, на открытом месте появляться.
В этот момент в кармане пиджачка Лары ожил мобильник. Она взглянула на экранчик – ее вызывал Николай. Девушка показала Оборкиной на аппаратик в своей руке и на дверь, после чего выскочила. Не успела закрыть ее за собой, как услышала последние слова Ады Семеновны:
– Хрен тебе, Петя, а не акции! Никому своего не отдам!
Николай очень удивился тому, что узнал от Лары.
– Точно, банк сливают, – сказал он. – Только тебя-то зачем подставлять? Хотя вроде подставы-то никакой. Просто Ломидзе время тянет, чтобы успеть спрятаться. Интересно, кого Петя Колыма так испугаться мог?
– Так мне соглашаться? – спросила Лара.
– Нет, конечно, – ответил Николай, – тебе лучше вообще уволиться. Что я тебя, не прокормлю?
И Покровская решила отказаться от предложения председателя правления.
Из кабинета она не выбиралась, сидела за столом. Пыталась что-то делать, но откладывала бумаги в сторону, прислушиваясь к тишине за стенами, отвечала на редкие звонки и размышляла.
После убийства Буховича подозрение могло пасть на кого угодно, в том числе и на Чашкина. А после отравления Симагина выяснилось, что последним, кто видел начальника АХО живым, был именно Артем. И после расстрела Крошина с женой опять первым подозреваемым стал Чашкин. Кроме всего прочего, теперь, после сегодняшнего разговора с Оборкиной, Лара почти не сомневалась, что именно Артем подложил на ее стол дорогой подарок – колье с сапфиром. Он выбивал кредит для школьного приятеля, у которого не было ничего: ни поручителя, ни обеспечения, сам составил за него хороший бизнес-план, а потом предоставил ему небольшой займ от банка, раз нужного не дали, и вложил собственные средства. Артем добрый, тихий человек, не пьет, писал стихи… Как-то не складывается образ хладнокровного убийцы.
Лара набрала номер кредитного отдела и поинтересовалась названием клиники, созданной другом Чашкина. Разговаривала с ней та самая дама, которая оценивала колье. Судя по всему, говорить при посторонних она не хотела, поэтому пообещала подойти через пять минут. А появилась еще раньше. Сразу положила на стол визитную карточку и начала взахлеб рассказывать:
– Клиника просто супер! И дела в ней хорошо идут, с кредитом меньше чем за год рассчитались. Ну, то есть почти рассчитались. Артем Степанович им полмиллиона евро выделил, а еще свои деньги дал, но сколько, никто не знает. Рисковал, конечно, и попросил, чтобы мы сами или знакомые наши туда обратились. Я сходила в клинику, мне веки подправили. Потом и другие наши потянулись, а там уже очередь. Но если сказать, что из «Преференц-банка», то сразу примут. Жена Ломидзе… Вы же ее видели год назад?
– Не видела, – призналась Лара, – мы тогда не были знакомы, я еще здесь не работала. Только ей-то зачем пластика? Женщина и так прекрасно выглядит.
– Потому и выглядит. А ведь расползаться начала, двойной подбородок и все остальные прелести. После того как она побывала в клинике, туда потянулись актрисы, телеведущие и вообще весь бомонд, даже иностранцы прилетают. У них там стационар коек на двадцать. Хотя сейчас, наверное, мест уже больше, потому что желающих уж очень много. Вы, Ларочка Константиновна, тоже хотите?
– Нет, не хочу. Просто мне стало интересно, что за кредит выделялся и кому.
Лара взглянула на визитку: «Линия красоты». Конечно, она слышала о клинике, видела рекламу в городе и по телевизору.
– А правду говорят… – обратилась к ней подчиненная Чашкина.
– Нет, – ответила Лара, понимая, о чем, то есть о ком, будет вопрос.
– Вот и мы не верим. Ведь Артем Степанович такой тихий, воспитанный. Он же мухи не обидит. Вы сами-то…
– Сама я мух обижаю постоянно, но они на меня заявления в полицию не подают, – ответила Лара.
– Я не в том смысле, – попыталась отговориться дама. И тут же льстиво улыбнулась: – Как ваше колье? Такое красивое!
Но тут дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Гущин. Заглянул и сразу вошел.
– Вот и все, что я хотела у вас узнать, – демонстративно громко, по-деловому произнесла Лара.
Сотрудница кредитного отдела поняла ее как надо и тут же удалилась.
Владимир, дождавшись, когда закроется дверь, вздохнул.
– Тяжело? – с сочувствием посмотрела на него Лара.
Гущин кивнул. После чего подошел к столу, опустился в кресло для посетителей и пожаловался:
– Почти не спал сегодня.
– Если из-за нас с Колей, то прости.
– Я просто думал. Сначала про убийства в банке, потом вообще о жизни. Зачем люди живут на земле? Зачем им богатство? Наверно, глупо об этом размышлять, но меня вдруг припекло. Вот смотри: у человека есть место, где жить, есть работа, которая прокормит его семью. Что еще надо? Деньги у него в банке лежат, еще под кроватью в чемодане, но ему все мало. А куда больше? Ведь человека любят не за то, что богат, не за дорогой автомобиль или шубу. Можно даже купить место в каком-нибудь парламенте, уважение – вряд ли… – Гущин посмотрел на Лару. – Да, глупо размышлять о том, что и так всем известно, но я представлял свою жизнь, которая вполне обычная, хотя о себе я не хотел бы думать как об обычном человеке. Пусть я небогат, а о деньгах вспоминаю в последнюю очередь. Когда их нет, например. Бывшая жена меня уговаривала, чтобы я в ГИБДД перевелся, потому что там разбогатеть можно. И ведь она-то считала себя нормальным человеком, я же, по ее словам, дурак. Только мне нравится то, чем я занимаюсь. Пусть людей и не перевоспитываю, зато стараюсь оградить и без того униженных от мерзких и жадных подонков.