«Дудки!» — резюмировала я разъяренно. Свои чрезмерно прогрессивные взгляды следует скрывать, так же как чересчур консервативные. Истина, как известно, находится строго посредине. На ней отныне и остановимся:
Позволяйте мужчинам изменять, но говорите, что вы им этого не позволяете. (Нелогичное попустительство и всепрощающая покорность — одинаково обесценивает вас в их глазах!) Храните им верность, но не кичитесь своей высокой нравственностью. (Лучше вызвать ревность и зависть, чем скуку!) Не ходите налево, если у вас все о’кей. (От добра добра не ищут!) И бегите туда, когда все — плохо.
Иначе как вы узнаете, что у вас все хорошо?
Или — отыщете, где лучше.
Ведь о чем бы мы ни трепались всуе с подружками, как бы ни стращали своих мужчин, какими бы модными ни были наши убеждения — нам, женщинам, куда комфортнее быть Пенелопами, чем Мессалинами.
Дайте нам только того неповторимого, которому стоит хранить верность до гроба!
Будучи журналисткой, я не раз задавала интервьюируемым вопрос: «Чего бы вы не могли простить ни другу, ни любимой?». И в девяноста семи случаях из ста слышала один и тот же ответ: «Предательства!»
Но не слишком ли громко звучит это слово, если речь идет не о предательстве родины и даже не о продаже секретов фирмы ее конкурентам, а о сугубо личных отношениях?
Недавно я рассталась со своей лучшей подругой Ингой. Мы были близки столько лет и пережили вместе столько взлетов и падений, что общие знакомые до сих пор не верят в наш разрыв. «Как поссорились, так и помиритесь», — беззаботно машут рукой одни. «А из-за чего?» — пораженно вопрошают другие. И услышав: «Она не вернула мне книгу», — удивляются еще больше: «Разве можно бить горшки из-за такой ерунды? Вы же не в первом классе!»
Другая моя подружка Наташа на днях убежденно заявила: «Мы с тобой настолько родные люди, что, мне кажется, я прощу тебе все. И если ты когда-нибудь отобьешь у меня парня, я все равно попытаюсь тебя понять…»
Что ж, когда-то я и сама гордо объявляла своим возлюбленным: «Я люблю тебя так, что прощу абсолютно ВСЁ. Даже то, чего прощать нельзя!» В этот момент воображение рисовало мне яркие картины (большей частью позаимствованные из мирового кинематографа). Он изменяет мне с другой, а потом, одумавшись, просит прощения на коленях. Прощу ли я его? Конечно! Он убивает на дуэли моего родного брата. Прощу ли?! О да! Мы на палубе тонущего «Титаника», и в этой экстремальной ситуации любимый проявляет себя не как бескорыстный Ди Каприо, а как меркантильный Билли Зейн. Прощу ли я ему это? Да, да, да и еще раз да!
Впрочем, и сейчас, благополучно избавившись от детской привычки давать пафосные клятвы, я могу сказать: все вышеперечисленное можно простить. Поскольку, как ни парадоксально это звучит, простить большое предательство намного легче, чем маленькую подлость. И зачастую маленькая подлость — куда более опасный симптом, свидетельствующий о неизлечимой болезни отношений.
Одно дело, если ваш любимый струсил на «Титанике», где речь идет о жизни и смерти, и совсем другое, когда он смертельно трусит представить вас своей матери. Можно оправдать мужчину, который в один ужасный день признается: «Я люблю другую!» И невозможно придумать оправдание партнеру, который, заявившись с вами на вечеринку, бескомплексно бросает вас на глазах у всех и уходит под ручку с новой зазнобой. Да и моя щедрая подружка, заранее извиняющая мне «угон» ухажера, тоже наверняка представляет себе нечто неординарное. Бешеную африканскую страсть к ее гипотетическому любовнику, обезумев от которой, я решусь на этот ужасный поступок. Но вряд ли она признает за мной право неприкрыто заигрывать с каждым из ее кавалеров из банального женского тщеславия…
Как-то мы смотрели с друзьями фильм «Честная куртизанка». Герой картины отказывался жениться на любимой девушке простого происхождения и, повинуясь воле родителей, вступил в брак по расчету с высокопоставленной невестой.
— Он просто трус, — прокомментировал этот поступок мой знакомый Александр.
— А вот и нет! — завелась его подружка Ляля. — Если бы он обвенчался с ней, то потерял бы положение в обществе, огромное наследство и высокий пост. А что теряешь ты, женившись на мне? Только свою свободу! Ты не хочешь идти в загс, потому что боишься ответственности, боишься сменить образ жизни… Так кто из вас двоих трус?
Мирный просмотр домашнего видео был безнадежно испорчен их междоусобным скандалом. Моей коллеге Ляле исполнилось двадцать шесть, она хотела завести семью и детей. Саша же не признавал ни законного, ни даже гражданского брака. Ему нравилось жить с любимой на разных квартирах и встречаться только для удовольствия. Тем не менее этот роман тянулся почти три года… А в итоге они разругались из-за сущей ерунды: он обещал съездить с ней в магазин сантехники помочь выбрать новый кран для ванной и не выполнил своего обещания.
И дело тут было даже не в «последней» капле, переполнившей чашу ее терпения. Просто такая вот «сущая ерунда» нередко вскрывает всю глубину большой и давнишней проблемы ярче, чем громкие ссоры и глобальные конфликты.
«Я для него только развлечение, — сказала мне Ляля. — Он слишком дорожит своей беззаботностью, чтобы заботиться о ком-то. Даже если забота совсем крохотная… И внезапно я подумала: а какой смысл продолжать отношения с человеком, на которого нельзя положиться даже в мелочах?»
Действительно — какой?
…Лучшая подруга Инга взяла у меня книгу «на выходные». Полгода я напоминала ей об этом — полгода она обещала «отдать на днях». Шесть месяцев спустя обстоятельства сложились так, что издание срочно понадобилось мне для работы. Я начала названивать должнице регулярно. Она извинялась и клялась: «Завтра!» «Завтра» длилось около месяца. Каждый день я слышала новые оправдания: «замоталась», «не успела», «забыла», «внезапно заболела»… Потом я просто перестала ей звонить. Пошла в магазин и купила себе новую книгу за пятьдесят гривень. Смешная цена, если учесть, что она стоила мне многолетней дружбы.
Но пока я вызванивала свою наперсницу, разъяренная память услужливо подсовывала мне десятки прошлых обид, которые я ей прощала. Я тяжело болела, а она за два месяца ни разу не приехала меня проведать. Но у нее был тогда кризис в личной жизни — это можно было понять! У меня был кризис в личной жизни, а она, отмахиваясь от моих жалоб, мгновенно переводила разговор на свои успехи. Но у нее был тогда резкий карьерный взлет — у каждого может закружиться голова от успеха!
Будучи здравомыслящей барышней, я никогда не ждала, что близкие будут совершать подвиги в мою честь, отказываясь ради моих нужд от срочной работы, высокооплачиваемой халтуры или романтического свидания. Глупо обижаться на товарища, который отказался одолжить миллион, но как простить человека, который пожалел тебе одну гривню? Ведь это означает, что он не готов помогать тебе вообще!
Именно мизерность нашего конфликта с книгой открыла мне печальную правду: такое понятие, как «моя проблема», в принципе не умещалось у подруги в голове. И неважно, какими были эти проблемы, глупыми или жизненно важными, и чем ей нужно было пожертвовать ради меня: деловым обедом или визитом к педикюрше. Она не хотела нести ответственность за них, точно так же как Александр не хотел взваливать на себя ответственность за совместный быт с Лялей ни по большому счету, ни по малому — в виде покупки крана.