– Федька, драпать надо!..
– Сам знаю, – зло прогудел Медведь и ловко вылез наружу.
Где ползком, где пригибаясь оба бойца стали пробираться в тыл, при каждом разрыве мины тычась лицом в землю. Сделав в коротком перерыве между налётами очередной рывок, Яшка поспешно плюхнулся на землю и вдруг увидел торчавший из воронки сапог.
Он подполз ближе и удивлённо присвистнул. В воронке, подтекая целой лужей крови, лежал Борька Вайнтрауб.
Медведь, восприняв свист Яшки по-своему, сразу подполз ближе, и, в свою очередь, увидав Борьку, выругался.
– Прибило-таки… – а потом деловито заключил: – Забери документы.
Яшка сполз в воронку, перевернул лежавшего на боку Борьку и, услыхав, как тот прерывисто дышит, повернулся к Медведю.
– Слышь, Фёдор, а Борька ещё живой…
– Живой?.. – быстро переспросил Медведь и тоже сполз в воронку. – Тогда забираем его!
В ответ Яшка только крякнул и, подхватив Борьку под мышки, принялся вытаскивать его из воронки. В этот момент обстрел вроде как прекратился, со стороны речки снова послышались выкрики, и Федька с Яшкой почти бегом поволокли Борьку к лесу.
Добравшись до опушки, они наскоро, как умели, перевязали так и не приходившего в сознание Вайнтрауба, и Медведь, взвалив раненого себе на спину, поторопил Яшку:
– Ну чего встал?.. Топай, нам с тобой ещё на дорогу выбраться надо…
До шоссе пришлось идти минут сорок. Остановившись передохнуть на обочине, какое-то время бойцы смотрели, как мимо них без всякого строя бредут красноармейцы, и Яшка заключил:
– Похоже, наши опять драпают… – и вдруг, увидав приближающуюся полуторку, размахивая руками, выскочил наперерез.
Но битком набитый какими-то узлами грузовик пронёсся мимо, даже не притормозив.
– У, суки… – кинул вслед машине Яшка и вдруг услыхал, как кто-то сбоку равнодушно-горько произнёс:
– Не маши зря руками, браток, это начальство тикает…
Соломин повернулся и увидел остановившегося рядом бойца. Яшка оценивающим взглядом окинул словоохотливого красноармейца, а тот, в свою очередь, поглядев на Медведя, так и державшего на закорках раненого Борьку, сочувственно спросил:
– Что, с берега?
В интонации вопроса чувствовалось нечто доверительное, и Яшка вместо того чтобы ещё раз выматериться только вздохнул:
– Оттуда…
– И я оттуда. – Боец поправил висевшую на плече трёхлинейку и пояснил: – Сидел, понимаешь, в своей ячейке, сидел, а кругом никого, взводный и тот куда-то исчез. А потом с фланга стрелять начали, я и понял, обходит немец, ну и снялся сам…
– Понятно, – отозвался Яшка и деловито спросил: – По дороге городка какого-нибудь не будет? У нас, видишь, товарища ранило…
– Говорят, ещё вёрст десять топать, – сообщил боец и уточнил: – Что, так и понесёте? Не бросите?..
– Не бросим, – зло отозвался Медведь и, подхватив поудобней Бориса, упрямо зашагал по шоссе…
* * *
Валька Палевич крутился, как мог. Каких-то десять минут назад, когда их тройка «чаек» спокойно барражировала над дорогой, его командир заметил идущую чуть в стороне девятку «юнкерсов» и без колебаний повёл своё звено истребителей в атаку.
«Чайки» зашли со стороны солнца, и сначала им сопутствовала удача. По крайней мере один «юнкерс», прошитый очередями «шкасов», завалился на крыло и, оставляя за собой густой шлейф чёрного дыма, пошёл со снижением, а потом и вообще рухнул в лес.
Валька завороженно следил за первым сбитым вражеским самолётом и вроде прохлопал очередной маневр. Во всяком случае, когда командир круто повёл звено в левый разворот, его правый ведомый Валентин Палевич, зазевавшись, остался в стороне.
Внезапно самолёт Палевича резко вздрогнул, впереди возникла шапка белого дыма, и Валька инстинктивно вильнул в сторону. Откуда тут могла взяться зенитка, было неясно, и, едва очухавшись, лётчик первым делом посмотрел вниз.
Шоссе не было видно, а вместо него на землё чётко вырисовывался овал какого-то водоёма. Похоже, атакуя, звено сильно уклонилось в сторону от маршрута, и теперь следовало как можно скорее найти своих и восстановить строй.
Валька энергично закрутил головой в разные стороны, стараясь сориентироваться. Немецкие бомбардировщики, похоже, ушли дальше, но ни командира звена, ни второго ведомого нигде не было видно. Солнце ослепляло, и чтобы хоть немного отдохнули глаза, Валька пару секунд смотрел на землю, а когда снова глянул вверх, обрадовался, сразу заметив командирскую «чайку».
Командир звена летел на расстоянии трёхсот – четырёхсот метров, находясь впереди и несколько выше. Что заставило его прекратить атаку – неизвестно, но сейчас главным было догнать командира и как можно скорее занять своё место в строю.
Теперь Палевич поискал глазами и второго ведомого. Впереди его не было видно, и тогда Валька, оглянувшись, почти сразу его заметил – он был сзади слева. Валька прибавил газу, но расстояние между ним и командиром не уменьшалось, а наоборот, стало увеличиваться.
Секунду-другую Валька не мог понять, в чём дело, но потом глянул на приборную доску. Ну, ясно на высоте две тысячи семьсот метров надо было включать вторую скорость нагнетателя, а лётчик в горячке не смотрел на высотомер и забыл это сделать.
Едва нагнетатель был включен, «чайка» словно рванулась вперёд, и расстояние между самолётами сразу стало уменьшаться. Непонятно только было, почему командир идёт по прямой. Ясное дело, немцев теперь не догнать и надо возвращаться в зону патрулирования, от которой они ушли уже километров на пятьдесят.
И вдруг Валька заметил, что командир звена с разворота влево по кому-то открыл огонь. От крыльев его «чайки» уходили отчётливо видимые дымные трассы, в которых мелькали зелёные искры. Палевич немного опустил нос своего самолёта и увидел неизвестно откуда взявшуюся четвёрку «мессеров».
Положение самого Вальки было крайне невыгодным. Тактического превосходства он не имел, а про скоростные характеристики МЕ-109 в сравнении с «чайкой» и речи не шло. Оставалась надежда на маневренность юркого биплана. Не колеблясь, Валька решительно бросился на выручку и через минуту уже крутился в бешеной карусели воздушного боя. Он стрелял и видел, как дымные трассы его пулемётов проходят мимо казалось бы точно попавшего в прицел то одного, то другого «мессера».
Но опыта у Палевича ещё не было, и он пока не понимал, что открывает огонь с слишком большой дистанции. К тому же в горячке боя он проглядел, как МЕ-109 зашёл ему в хвост. Валька будто почувствовал, что по его «чайке» бьют пули, и, бросив взгляд на крыло, с испугом увидел продырявленную во многих местах плоскость.
В лицо ударил терпкий запах гари, и Валька скорее инстинктивно, чем осознанно, отдал ручку, переводя подстреленную «чайку» в немыслимо крутое пике. С пугающей быстротой земля понеслась навстречу и, понимая, что это единственный шанс для спасения, Валька в последний момент успел взять ручку «на себя».