Взгляд Мехлиса остановился на строчке в его блокноте, начинавшейся со слов о наличии враждебных элементов, и замер. Да, теперь Мехлис был убеждён: враги в войсках есть…
* * *
В сумерках с Ближней дачи, тускло светя маскировочными фарами, выехал закрытый «линкольн» и у лесной развилки повернул не к городу, а в противоположную сторону. Почти сразу, следом на дорогу вырвался правительственный кортеж из пяти машин и, временами гудя клаксонами, помчался к Москве.
Все кто по вечернему времени мог видеть эти автомобили, летевшие по шоссе на сумасшедшей скорости, думал, что наверняка сам Сталин спешит в Кремль по неотложным военным делам. Однако на самом деле в этом кортеже вождя не было, поскольку сейчас он, привалившись плечом к полуоткрытому окну, сидел на мягком сиденье «линкольна» и смотрел, как по обе стороны дороги неслись слитно-тёмные полосы леса, чем-то напоминавшие движение густых воинских колонн.
По странной ассоциации вождю вспомнился Первомайский парад. Последний парад мирного времени. Тогда по Красной площади сплошным стальным потоком шли бронеавтомобили, танки и, держа винтовки наперевес, мерно шагала пехота. Тогда и ему самому, и всем стоявшим рядом с ним на трибуне Мавзолея казалось, что эту силищу, стройными рядами марширующую по брусчатке, никто и никогда одолеть не сможет, в то время как она, получив приказ, сметёт со своего пути любого врага.
И именно потому всё, что происходило сейчас, никак не укладывалось в голове вождя. Из ежедневных донесений, поступавших в Кремль, Сталин знал, что к фронту подходят всё новые и новые силы, по приказу они концентрируются, но ожидаемого перелома в боевых действиях так и не происходило. Наоборот, под натиском немцев войска всё отходили и отходили в глубь страны.
Что это значит и к чему может привести, вождь понимал отлично и сейчас в мучительных раздумьях пытался до конца осознать причины происходящего, а главное – решал, что следует предпринять, чтобы в корне изменить ситуацию.
Тем временем мощный лимузин проглотив за каких-то полчаса вёрст тридцать, сбавил скорость, некоторое время ехал медленно и, наконец, совсем остановился перед некрашеным шлагбаумом, наглухо перегородившим вроде бы заброшенную лесную дорогу.
Сталин сам открыл дверцу и выбрался из машины. Автомобиль стоял, почти упираясь радиатором в преградившее путь ошкуренное бревно, а чуть дальше в лесном сумраке слабо вырисовывалась полускрытая зарослями бревенчатая сторожка.
От неё к шлагбауму шли двое в защитных накидках с капюшонами, едва подойдя ближе, один из них, ни слова не говоря, накинул на плечи Сталина такую же плащ-палатку, от которой почему-то едва заметно пахло хлебом.
После этого второй подошедший, из-под брезентовой накидки которого выглядывал ствол ППД, тоже молча пошёл едва различимой по позднему времени тропинкой, а Сталин, чуть помедлив, плотнее завернулся в поданный ему плащ и зашагал следом.
Так молча они прошли лесом с полсотни метров и оказались на берегу то ли озера, то ли протоки. За довольно широкой полосой воды виднелось что-то похожее на остров, на фоне серого неба чётко вырисовывался силуэт какого-то строения.
Едва только Сталин и его сопровождающий, выйдя из-под деревьев, остановились, как от противоположного берега тут же отплыла лодка, на корме которой сидел ловко и бесшумно орудовавший веслом гребец.
Лодочка пересекла протоку и ткнулась носом в береговой ил. Сталин сделал шаг вперёд, автоматчик, зайдя в воду, помог ему сесть, после чего такой же, как все, молчаливый лодочник принялся загребать веслом, и силуэт дома на острове стал приближаться.
На другой стороне протоки, как оказалось, были устроены простенькие мостки, к которым и приткнулась лодка. Закинув цепь на причальный столбик, молчаливый перевозчик проводил Сталина к крыльцу, принял у него из рук маскировочный плащ и бесшумно открыл дверь.
Из темноты коридора пахнуло приятным сухим теплом, и Сталин, без колебаний войдя внутрь, начал подниматься по едва различимым в полутьме ступенькам. Лестница скоро кончилась, и вождь вошёл в знакомую комнату, где всё было как прежде.
За плотной шторой, прикрывавшей окно, угадывалось озеро, у стен стояли всё те же шкафы, вот только на боковой тумбочке появился двухдиапазонный СИ-235. Похоже, радиоприёмник заменил здесь отсутствующую радиоточку.
Сам хозяин – представительный старик – сидел за письменным столом, перед которым чуть сдвинутое к стене стояло кресло. За спиной у старика ярко пылал камин, и потому озёрная сырость в комнате не ощущалась. Тем не менее хозяин, сидя вполоборота, зябко протягивал руки к огню.
Увидев вошедшего Сталина, он не удивился. Негромко произнёс: «Я ждал вас…» – и, широким жестом показав на кресло, снова потянулся к теплу.
– Да вот, пришлось… – как-то неопределённо сказал Сталин и сел, чуть ли не по плечи утонув в мягких кожаных подушках кресла.
– Что, плохо дело? – старик сжал руки в кулаки и положил их на стол.
Сталин молча кивнул. Сюда, в этот скрытый от посторонних глаз дом, вождь приходил в трудную минуту, и лишних пояснений не требовалось.
– Следовало ожидать… – после короткой паузы заметил старик.
– Почему? – Сталин шевельнулся в кресле.
– Думаю, Генеральный штаб не учёл все возможности…
– Как это?.. Разве при таком перевесе сил можно считать… – Сталин не договорил, но то, что он хотел сказать, было ясно.
– Можно. Есть ещё привходящие факторы, – старик помолчал, но видя, что Сталин ждёт, пояснил: – В данном случае, первый – это немедленный контрудар. В сложившейся ситуации плохая связь или её отсутствие ведёт к потере управления и неудаче. Однако приказ был отдан и дальше вступил в действие человеческий фактор.
– А что, по-вашему, должен был предусмотреть Генштаб?
– Да хотя бы внезапный удар противника. Ещё Порт-Артур показал, коли такая возможность есть, её необходимо учитывать, – старик вскинул голову. – Если бы каждый командир, до комбата включительно, знал, что делать, когда ему на голову вдруг посыпались бомбы, такого бы не случилось.
– Но этого не могло быть, – глухо возразил Сталин. – Войска были предупреждены специальной директивой.
– Да, – старик кивнул. – Вот только войска в районе Бреста такого приказа не получили, и, как результат, полоса границы чуть ли не в восемьдесят километров осталась неприкрытой.
– Это значит… – начал говорить Сталин и осёкся.
– Да, да, – затряс головой старик. – Скажу больше. Две дивизии были заблокированы в Брестской крепости, танковая дивизия, почему-то дислоцированная на самом берегу, была уничтожена артогнём в первые часы, а три авиадивизии по непонятной причине оказались вообще небоеспособны и погибли. Вдобавок, зенитные орудия прямо перед немецким нападением кто-то отправил на полигоны за сто километров от границы. Как результат, немцы наступали при разрозненном сопротивлении и при этом бомбили с воздуха всё и вся.