Book.

Максимилиан кивнул.

– И что теперь делать? – спросила Элеонора. – Как нам его лечить?

Доктор покачал головой.

– Случай тяжёлый. Не буду вас обманывать, – доктор покосился на детей и понизил голос, – шансов на выздоровление немного. Я бы настаивал на немедленной госпитализации, но сейчас, в каникулы, ложиться в больницу особого смысла нет, врачи, сами понимаете, в отпусках.

– Не надо Федю в больницу! – сказала Глаша.

– Мы его не отдадим! – крикнул Гриша.

– Мы будем за ним сами ухаживать, – сказала Элеонора.

Максимилиан кивнул.

Мама с папой тоже.

Глаша и Гриша пожали плечами – а как же иначе?

Доктор на них внимательно посмотрел и стал быстро-быстро писать рецепты.

– Срочно в дежурную аптеку! – сказал он, подавая папе листки. – Тут микстура и антибиотики. Их надо колоть по два раза в день. Вы умеете делать уколы?

– Я смогу, – сказала Элеонора.

– Она всё умеет, – сказал Максимилиан.

Доктор кивнул.

– Сейчас я сделаю первый укол, а вы внимательно смотрите, – сказал он. – Я буду приходить через день. Чаще не смогу, у меня много пациентов. Все мои коллеги на каникулах, приходится подменять. Но если что – звоните. Я оставлю вам номер своего мобильного телефона.

– Спасибо, доктор! – сказала мама. – А как вас зовут? И… сколько мы вам должны?

Доктор вдруг рассердился.

– Меня зовут Иван Иванович! И МНЕ вы ничего не должны! Оплата через кассу лечебницы. Позвоните администратору.

– Извините, Иван Иванович! – смущённо сказала мама. – Просто в наше время это такая редкость.

Иван Иванович посмотрел на маму и смягчился.

– Видите ли, голубушка, – сказал он. – Мой отец, Иван Айболитович, воспитал нас с сестрой в определённых принципах… медицинская этика… семейные традиции… позвольте ещё раз помыть руки!

Глаша подошла к доктору, взяла его за руку и повела в ванную.

Феде было так плохо, что он даже не вздрогнул, когда ему делали укол. Только слегка скосил глаз и шевельнул хвостом.

– Вот так! – сказал доктор, поднимаясь. – Всё поняли?

Элеонора кивнула.

– И пожалуйста, выполняйте мои предписания! – приказал Иван Иванович. – Пугать не хочу, но положение серьёзное!

– Конечно, – пообещала бабушка. – А это… не заразно? У нас дети…

Доктор помотал головой.

– Пусть ваши дети получше ухаживают за своим жирафом! – сказал он и строго посмотрел на Глашу и Гришу. – От них теперь многое зависит! Разрешите помыть руки?

– Вы так часто моете руки, – сказал Гриша.

– А как же иначе, молодой человек! – Иван Иванович насупился. – Я ведь врач. Кроме того, моя бабушка, Мария Мойдодыровна, воспитала нас с сестрой в любви к чистоте!

– Что вы говорите! – изумилась мама. – Так, значит, Мойдодыр – ваш прадедушка? То есть… они все были родственниками?

– Кто именно? – обиженно спросил доктор. – Мои бабушка и дедушка? Представьте себе! В некотором роде!

– Конечно, – смутилась мама. – Извините меня. Я не это имела в виду… я про вашего прадедушку…

– Мой прадедушка – отец моей бабушки. А бабушка – жена дедушки. Простите, голубушка, чтó вам тут не понятно? Извините, спешу! Ждут больные! Не забудьте про микстуру!

Иван Иванович попрощался и ушёл, а папа взял рецепты и отправился в аптеку.

Глаша и Гриша сели на коврик рядом с Федей и решили не отходить от него ни на шаг, пока он не выздоровеет.

Дни шли, а Федя не выздоравливал. Он послушно глотал микстуру, морщился, пока она катилась вниз по его длинной шее, вздрагивал, когда ему делали уколы, и всё-таки, несмотря ни на что, лучше ему не становилось. Даже, пожалуй, становилось хуже. Он почти не поднимал головы от пола, тяжело и хрипло дышал, короткая его щетинка уже не топорщилась и совсем прилипла к мокрым от испарины бокам. Но самое главное – у него были тусклые глаза. В общем, видно было, что жираф тяжело болен. Даже человек, никогда не имевший дела с жирафами, понял бы это сразу. А Глаша и Гриша, знавшие, какой Федя бодрый и жизнерадостный, когда хорошо себя чувствует, не сомневались в том, что дело плохо. И конечно, настроение у них было соответствующее. То есть, попросту говоря, не было у них никакого настроения. А как может быть иначе, когда другу плохо? Ведь Федя уже стал их другом.

– И этот Иван Иваныч ещё… – сказал вдруг Гриша. – «Шансов на выздоровление мало!» Да откуда он знает?

– Он же врач! – прошептала Глаша. – У него даже дедушка…

Но Гриша вдруг вскочил и завопил, размахивая кулаками:

– Подумаешь, «дедушка»! – кричал он. – У нас тоже дедушка! Знаешь что, Глашка? Шансов на выздоровление много! Я знаю, что надо делать!

Глаша с надеждой посмотрела на брата.

– Что? – спросила она.

– Надо с ним играть! – сказал Гриша.

Глаша посмотрела на него с упрёком и сказала одними губами так, чтобы Федя её не слышал:

– Но ведь он не может играть! Он болеет!

Гриша упрямо стоял на своём:

– Значит, ему надо рассказывать сказки! Или сочинять для него какие-нибудь истории! Смешные!

Глаша покачала головой:

– Нет! Ему не до смеху. Давай лучше ему говорить, как он нам нужен. И ещё – что он будет делать… когда выздоровеет.

Гриша подумал: «Какая же всё-таки эта Глашка! Маленькая, а умная!»

Но вслух он этого, конечно, не сказал.

Вслух он сказал:

– Ну вот! Наконец-то ты поняла! Чур ты первая!

Глаша посмотрела на Федю и вдруг улыбнулась:

– Ты можешь стать мороженщиком! И продавать мороженое! Оно будет называться «Сахарно-ледовитый жираф»!

Глаша нарисовала на бумажке жёлтое длинное мороженое с коричневыми пятнышками.

Федя шевельнул ушами.

Гриша ревниво посмотрел на Глашу.

– А какое это мороженое? – спросил он.

– Абрикосовое, – сказала Глаша. – С шоколадными вафлями.

Федя чмокнул губами.

– Пить хочет, – сказала Гриша и дал Феде воды.

Федя с трудом сделал маленький глоток.

– А мороженого тебе пока нельзя, – сказала Глаша. – Вот выздоровеешь, тогда купим!