«А вообще, – подумал Данченко, – посмотрим по обстоятельствам…»
Алекс толкнул дверцу машины, чтобы выйти на улицу, но тут из подъезда во двор вышел Александр Старцев. Это заставило Алекса аккуратно вернуть дверцу на прежнее место и остаться в салоне, порадовавшись тому факту, что стекла в его машине тоже непроницаемо черны. Старец тем временем прошел к своему джипу, открыл его, сел на водительское сиденье. К его уху была прижата трубка спутникового телефона. Быстро закончив разговор, Старец сложил аппарат и засунул в карман. Затем он закрыл дверь и, опустив стекло, закурил, по всей видимости кого-то поджидая.
Не прошло и пяти минут, как к машине торопливо подошел высокий худой мужчина в куртке с капюшоном. Под мышкой у него был зажат конверт, руки он держал в карманах.
– Неужели это не могло подождать до утра? – донесся до Алекса ворчливый голос Старца.
– Не я отдаю приказы, – едва различил он ответ незнакомца. – Поэтому… Прости, старик! И прощай!
Алекс, почуяв неладное, рванул дверцу и выпрыгнул на асфальт. Но было поздно! Свист выпущенной из пистолета с глушителем пули уже прозвучал. Спустя секунду еще один. Алекс видел, что убийца целился Старцу в голову, но тот успел среагировать – отстранился назад, и киллер промазал. А вот следующая пуля цели достигла. Это стало ясно по тому, как дернулось тело Старцева и он завалился на бок. Но убийца все равно поднял руку для еще одного, контрольного, выстрела, однако не успел его сделать – ему помешал Алекс. Он подскочил к киллеру и пнул его ногой по руке. Тот, выронив пистолет, развернулся и изо всей силы врезал Алексу в челюсть. Удар отбросил Данченко на пару метров и свалил его с ног. Однако Алекс, падая, умудрился ударить по оружию носком ботинка. Пистолет полетел в сторону газона и затерялся среди травы. Убийца вынужден был ретироваться. Пока Алекс поднимался, тряся головой, чтобы разогнать круги перед глазами, он исчез с места преступления.
Более-менее придя в себя, Данченко доковылял до джипа, распахнул дверцу. Старец стал вываливаться наружу, но Алекс успел подхватить его на руки. Грудь Старцева была залита кровью, но он еще был жив: изо рта вырывалось прерывистое дыхание, а в глазах стояла боль.
– Саня, – позвал Алекс. – Саня, потерпи, сейчас «Скорую» вызову…
– Не успеют, – просипел Старец.
Алекс вынужден был с ним согласиться: спасти раненого могло только чудо, а в чудеса и он, и Старец давно перестали верить. Поэтому Данченко не стал доставать телефон, вместо этого спросил:
– Ты скажешь мне?
– Хочешь знать… – Саша кашлянул. Из уголка рта вытекла струйка крови и побежала по подбородку, шее, пока не слилась с огромным алым пятном на груди. – …Знать, кто за всем стоит?
– Да.
– Неужели не догадываешься, тезка?
– Догадываюсь, но хочу убедиться…
– Это он, Саня. Именно он, твой, твой… – Старец засипел и, закатив глаза, из которых вмиг ушла боль, обмяк в руках Алекса.
Лариса сидела за своим туалетным столиком (Алекс втиснул его между кроватью и шкафом-купе, решив, что именно тут ему место) и рассматривала альбом с фотографиями, который нашла на полке шкафа. Альбом был очень старым: бархат, которым была обтянута обложка, поистерся на сгибах, а картонные страницы расслоились. Фотографии оказались под стать альбому: пожелтевшие, потускневшие, но все равно Лариса легко узнавала запечатленных на них людей. Вот Михаил Степанович, молодой, бравый, в форме. Вот он с сыном Сергеем. Мальчишка выгорел до белесости, загорел до черноты, и по физиономии видно, что хулиган. А вот Александр на подростковых фотографиях выглядит эдаким «ботаником». Пухлый, серьезный, очень располагающий к себе мальчик. Наверное, был любимчиком столовских работниц и техничек. Лариса пролистала альбом до конца и собралась уже его захлопнуть, как заметила, что из-под отошедшей обложки выглядывает уголок фотографии. Она вытащила ее, перевернула и стала рассматривать.
На снимке были запечатлены двое мужчин в военной форме и с медалями на груди, и обоих Лариса узнала. Тот, что сидел справа, был Михаил Дубцов, молодой и бравый. Не менее молодым и бравым, но гораздо более красивым и статным был Егор Данченко. Лариса просто-таки залюбовалась им! Малышу, как она предполагала, шла любая одежда, но в военной форме он был просто неотразим. Примитивность и грубость гимнастерки подчеркивала его породистость… Лара ничего не знала о происхождении Егора, но выглядел он очень аристократично. Или таким казался на фоне коренастого, широколицего, по-крестьянски сбитого Михаила? Быть может… Лара перевернула снимок и посмотрела на надпись на обороте…
«28 мая 1945 г.» – было написано там.
«Только недавно вернулись с войны, – подумала Лариса. – А где это они? – И самой же себе ответила: – У Графини! Вот столик, за которым я сейчас сижу…»
Посмотрев на знакомый предмет мебели на фото еще раз, Лариса зацепилась взглядом за одну деталь. Из замочной скважины ящичка торчал ключ. Видимо, тогда он запирался, но когда Лара увидела его впервые, ни о каком запоре речи не было. Ключ потерялся и…
Стоп! Лариса вскочила и выбежала из комнаты. Влетев в спальню Алекса, она бросилась к его борсетке. Лара помнила, что именно туда он положил вещи, которые были найдены ею в карманах куртки Егора Данченко. Расстегнув замочек, она забралась внутрь и отыскала ключ. Зажав его в ладони, Лара вернулась в комнату и подлетела к туалетному столику. Сунула ключ в замочную скважину. С замиранием сердца повернула…
Раздался щелчок. Передняя панель ящичка откинулась, и Лариса увидела потайное отделение, в котором лежали какие-то бумаги.
Лара вытащила находку на свет. Как она и ожидала, в ее руках оказались листы, покрытые рядами немецких слов. Усевшись на диван, она стала с трудом разбирать написанное. Чтобы перевести весь текст, знаний языка ей не хватило. А вот фамилию агента Ларисе разобрать было нетрудно, ибо она была ей хорошо знакома…
Лариса слышала, как Наташа, оставленная на ночь для дежурства у постели больного, прошествовала в кухню, поэтому тихонько зашла в спальню Дубцова.
– Михаил Степанович, – шепотом позвала она старика. – Вы спите?
Тот открыл глаза и посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом. Казалось, он услышал ее, но не понял сути вопроса, так был занят своими мыслями. Наконец взгляд его прояснился, и Михаил Степанович спросил:
– Что ты хотела, детка?
– Как вы?
– Плохо, – он не стал кривить душой. – Умираю…
– Ну, зачем же так, Михаил Степанович? – обеспокоилась Лариса. – Если недомогание какое, давайте я Наташу позову… Надо?
– Бо-о-же… – выдохнул он. – Силы уходят… Как бы не сдохнуть раньше времени… Мне ведь нельзя… Никак нельзя… – Он принялся шарить руками по одеялу, будто ища что-то. – У меня незавершенные дела… – Дубцов покашлял и вроде бы стал бодрее выглядеть. – Сначала отыщу кое-что, а потом и помирать можно…