Поле боя очистилось. Надо подбирать раненых и считать добычу.
Милиционер, проклиная «чертовых дачников, креста на них нет», спустился вниз и погнал родню, словно стадо, в сторону станции. Многие приехали с чемоданами. Теперь они надрываясь тащили их на себе обратно. Пожить на даче наследника не удалось.
Антон уложил Таню на кровать, покрытую цветастым одеялом. Он притащил ей воды и прикладывал холодный утюг к синякам на плечах и коленях. Таня стонала, но радовалась, что кости целы.
Из ниоткуда появилась Алена и немедленно принялась хлопотать вокруг Тани. Раскрыв аптечку (пригодилась!), разложила на одеяле йод, пластыри, бинты и начала оказывать первую помощь.
— Э-э-х, дамы! — Могильщик придерживал Таню, помогая класть повязку на царапины от ногтей Степановой. — Хорошо, участковый бродил тут неподалеку, я его позвал… А если б меня не встретили? Что бы с вами было, несчастные?
— Стали бы твоими клиентами, — сквозь зубы выдавила Таня. — Ты откуда взялся?
Антон ухмыльнулся, уложил забинтованную Таню и встал в картинную позу:
Я жизнь ему вернул и к ней прибавил
Мою любовь, без меры и предела,
Всю посвятив ему; его же ради,
Из-за любви единой, я вступил
В опасный и враждебный этот город…
— «Двенадцатая ночь», — моментально определила Алена. — Я в университетском театре играла Оливию. — И вздохнув, добавила: — Хотела роль Виолы, но не влезла в костюм, грудь у меня чересчур большая. Кстати, насчет груди…
Алена полезла в вырез и вытянула измятый конверт.
— Ты?.. Но как?.. Щенок Степановых его ведь забрал!
— Так и есть! Спрятался в кустах и собирался его спалить. Спичками чиркал… — Алена поморщилась, вспомнив. — Хорошо, наш общий знакомый оставил инструмент у входа.
— Лопату, что ли?
— Точно. Я лопату схватила и стукнула пацана по спине. Он заверещал и свалился лицом в крапиву под забором. Я документ подобрала, — и к тебе. Что теперь делать будем?
— Есть предложение, дамы, — вмешался умный могильщик. — Пока я буду ждать очередного мертвеца, могу запросто с голоду сам преставиться. Но все образуется, если вы наймете меня сторожем для вашего дома. Перетащу сюда свои книжки, буду ухаживать за садом-огородом. Наготовлю запасов на зиму детишкам вашим. Их, я слышал, у вас двое. Будете с витаминами. А то ведь вернутся родственники и запросто дачу подпалят по большой любви. У старика Вильяма такие сюжеты на каждой странице понапиханы.
В словах знатока Шекспира имелся свой резон. На том и порешили. Договор скрепили глотком трофейной водки, в изобилии оставшейся на столе. Антон принялся хлопотать по хозяйству, приводить в порядок комнаты и составлять опись имущества. Во дворе залаяли приведенные им два свирепых пса, на кухне загудела газовая печка, разогревая сковородку со «вчерашней крольчатиной». Бывший могильщик соскучился по компании и радостно принялся за работу.
— Ты откроешь конверт или нет? — Алену разбирало любопытство.
Таня смотрела на лежащий рядом небольшой бумажный пакетик и не испытывала никакого желания его вскрывать. Вздохнув, она нехотя надорвала край конверта и вытащила небольшой листок, на который слабая рука нанесла несколько строчек. Таня принялась читать, но внезапно подняла глаза и уставилась на Алену круглыми глазами.
— Не томи! — нетерпеливо теребила ее Алена.
Таня молча протянула ей листок.
«Дорогая женушка! Представляю, как не терпится тебе получить бумаги на дом и те деньги, которые я сумел заработать. Бумаги находятся во внутреннем кармане моего пиджака, а ключ от банковского сейфа — под стелькой правого ботинка. Эти вещи я надел в свой последний путь. Поторопись, пока я не протух. Поцелуй от меня наших деток. Твой любящий муж».
Листок выпал из похолодевших Алениных пальчиков на пол, сохранивший многочисленные следы битвы за наследство.
Таня опомнилась первой.
— Ну, спасибо, муженек! Доказал-таки, что и мерзлотоведы любить умеют! И на том свете ему неймется, весельчаку!
* * *
— Что за стук? Что это?
— Эт-т-т-о м-м-мои з-з-зуб-б-ы.
— Какого черта? Ты что, покойников боишься?
— Н-н-ет, привидений.
— Не будь дурой! — Таня в обычной манере подбадривала подругу, но сама чувствовала себя отвратительно.
Тело ныло от побоев. Голова раскалывалась. Непродолжительный отдых не помог. А ночной визит на кладбище нельзя считать лекарством от боли.
С лопатами и фонариком в руках подруги углубились в дебри захоронений. Из темноты выплывали кресты, с которых на ночных гостей укоризненно посматривали металлокерамические портреты. Из-под ног Тани вспорхнула птица и с недовольным клекотом улетела в сторону луны. Таня споткнулась о могильную ограду.
— Тише! — одернула ее Алена.
— Что «тише»! — обозленно вскрикнула Таня. — Покойников боишься разбудить? Им все равно, а я могу им компанию составить раньше времени. Все, пришли.
Земля, иссохшаяся за день под горячим солнцем, поддавалась с трудом. Подруги натерли мозоли. Алена часто устраивала перерыв и тихо скулила собачонкой.
Добравшись до гроба, они замерли:
— Черт, стамеску забыли!
Таня задумалась. Алена облокотилась на черенок лопаты. Увидев гроб, она впервые осознала реальность происходящего и старалась не зарыдать от ужаса.
Таня побродила с фонариком между могилами в поисках подходящего инструмента. Алена хотела присесть на краю разрытой могилы, но испугалась. Ей показалось, что гроб откроется и объявится покойник. Из могилы веяло смертным холодом. А ну, если покойник схватит за ноги?
Раздобыв металлический штырь, Таня принялась отдирать крышку. Ее прибили наспех, и долго возиться не пришлось.
— Привет, муженек! Заждался? — Таня громко шутила, лихорадочно шаря по карманам пиджака и разувая мертвеца.
Труп на шутки не реагировал.
…Закопали яму минут за пять. Еще несколько минут выравнивали холмик. Пробираясь обратно, наблюдали, как занимается утренняя заря. Прекрасное зрелище!
Могильщик, вернувшийся утром за лопатой, долго рассматривал налипшую на штык свежую землю от рук копальщиц. Заметил он и свежие мозоли на дамских ручках. Спрашивать подруг не решился. В наше время на работу устроиться трудно.
Известно, что природа лечит, берешь ли у нее по отдельности — бодрящие настои из трав, омолаживающие организм плоды и восстанавливающие человеческие силы целебные коренья, или же принимаешь окружающую среду целиком, в виде сверкающей изумрудными росными капельками лесной поляны и сонной лентяйки-речки, на дне которой можно пересчитать все камушки, так она прозрачна. Да! Не забыть бы еще целую корзинку одуряющих ароматов, поутру источаемых луговыми растениями, чьи названия дорвавшийся до природы средний горожанин не знает и никогда не узнает, с непривычки перебрав чистого воздуха и бессильно свалившись на лесной опушке от передозировки запахов.