— Какой я беглый… — пробормотал Эвбулид.
— Ну да, конечно, — глядя на его лоб, кивнул Тавр. — Это тебя так, по ошибке отметили! Хорошо хоть, еще имя не поставили, чтоб зря не мучить!
— Это еще почему? — устало поинтересовался Эвбулид.
— А потому, что тут безразлично, кто ты — Ахей, Спарт или Беот! Тот, кто спустится вниз, навсегда лишается имени. Даже если оно — рабская кличка!
В штольне послышалось натужное кряхтение. На поверхности показалась корзина, наполненная осколками руды. Следом за ней — дрожащие от напряжения руки и седая голова задыхающегося раба.
— Вот! — указал на него Тавр. — Это старший носильщик. И хотя в его подчинении находятся пять младших, он тоже не имеет имени. Эй, ты! — набросился он на старика, который, выставив корзину наверх, жадно хватал широко раскрытым, беззубым ртом свежий воздух. — Марш назад! Загулялся тут у меня. И этого с собой прихвати!
Старик слезящимися глазами тоскливо посмотрел на свет, поманил за собой Эвбулида и исчез в темноте.
Грек тоже невольно оглянулся на солнце, потом опустился на колени и на четвереньках — вполз в штольню, дохнувшую в лицо холодом и сыростью.
— Сегодня уже четверых вынесли, на место какого тебя поставить? — задумался вслух старший носильщик. — Ладно, пойдем туда, где померли сразу трое. Это совсем рядом.
Под землей он неожиданно проявил такую прыть, что Эвбулид с трудом успевал за ним, подслеповато оглядываясь и постоянно ощущая то левым, то правым плечом твердость шероховатой стены.
Они свернули вправо, в еще более узкий проход и ползли по нему пять минут, десять, полчаса… Все труднее становилось дышать.
Путь едва заметно освещали тусклые огоньки маленьких глиняных светильников, расставленных кое–где прямо в выбитых в стене нишах. От нехватки воздуха они мигали и гасли.
Около каждого такого светильника справа или слева открывался лаз, в который можно было протиснуться только лежа на животе, в лучшем случае — на боку. И из каждого слышались мерные удары железа о камень.
—Здесь всегда работают, не то, что в других коридорах! — пробормотал старик. — Одна беда…
—Слишком много приходится лежать? — через силу усмехнулся Эвбулид, повторяя слова, сказанные ему наверху Тавром.
—Нет — мрут быстро, — объяснил старший носильщик, приваливаясь плечом к стене и хрипло дыша. — Иногда мне чаще приходится тащить отсюда мертвецов, чем руду. Но и руды много… очень много… Скоро, пожалуй, и меня… — не договорив, он махнул рукой и пополз дальше, постепенно замедляя ход.
Когда навстречу им показался еще один старик, тащивший за собой кожаный мешок с рудой, у Эвбулида уже не было сил продолжать путь. Голова кружилась, нестерпимо жгло лоб, саднило разбитые в кровь колени и локти. Но самое страшное было то, что ему совсем нечем стало дышать. Уже не закрывая рот, он глотал несытный воздух и никак не мог надышаться. Стены и низкий потолок начали тяготить его. Казалось, еще немного, и они сомкнутся над ним, раздавят своей многотонной тяжестью.
Эвбулид хотел, было, лечь, но старший надсмотрщик не дал ему сделать этого. Он подтолкнул его, пропуская вперед себя, и крикнул своему помощнику:
— Эй, возьми еще одного!
Новый старик, как догадался Эвбулид, был младшим носильщиком. Он передал своему начальнику мешок и, с ненавистью посмотрев ему вслед, неожиданно подтолкнул Эвбулида острым локтем.
—А правда, он выглядит совсем изможденным?
—Правда, — провожая тоскливым взглядом человека, который уже возвращается к свежему воздуху, тогда как ему еще быть здесь до конца смены, кивнул Эвбулид.
— И больным! — добавил старик, в голосе которого прозвучала надежда.
—Да, — подтвердил грек, удивляясь этому. — В конце пути ему стало так плохо, что он дал мне понять, что скоро и его вынесут отсюда.
—Так и сказал?! — захлебываясь от восторга, воскликнул носильщик и, пообещав Эвбулиду давать только небольшие мешки, мечтательно прошептал: — Тогда мне осталось совсем немного ждать!
—Чего?..
—Неужели ты не понимаешь? — Старик повернулся к греку, и тот невольно отпрянул, увидев перед собой лицо явно ненормального человека, его блестящие, глубоко запавшие глаза и оскаленный в счастливой улыбке рот. — Я жду, когда он, наконец, подохнет, чтобы занять его место!
—А если он проживет годы? — недоумевая, спросил Эвбулид.
— Годы? — захохотал старик и, не в силах остановиться, захлебываясь смехом, переспросил: — Ты… сказал… годы?! Ох, уж мне эти… новички!
Эвбулид недоуменно пожал плечами и вздрогнул оттого, что старик рывком подался к нему.
— Запомни! — неожиданно оборвав смех, зашептал он. — Здесь никто никогда не жил больше года! Я единственный кому удалось протянуть девять месяцев! И все потому, что каждую минуту мечтал стать надсмотрщиком. Ничего, недолго осталось…
— Но он полз поначалу гораздо быстрее нас! — заступился Эвбулид.
— Еще бы! — усмехнулся старик. — Ведь совсем недавно он был победителем Олимпийских игр!
— Совсем недавно?! — переспросил грек, решив, что ослышался.
— Да, на последней Олимпиаде.
— Три года назад? Так сколько ж ему тогда лет?!
— Не больше тридцати.
— Трид–цати?!!!
— Да, — оглянулся, чтобы насладиться произведенным эффектом, старик. — А правда, он выглядит уже на все девяносто? — Он неожиданно нахмурился и заворчал, продолжая путь: — Когда я первый раз увидел его, молодого, сильного, с крепкими зубами, то чуть было не бросился на него с лопатой от отчаяния. Ведь старшим носильщиком уже должны были поставить меня. А поставили из уважения к прошлому его — все–таки олимпийский чемпион, хоть и проданный в рабство пиратами. Но потом решил — нет… Я и тебя переживу! Я ведь младше его…
— Младше?! — вскричал ошеломленный Эвбулид, отказываясь верить своим глазам. — Ты хочешь сказать, что тебе…
— Двадцать пять!.. — горько усмехнулся «старик» и, считая, что он выглядит моложе своего врага, продолжил: — Ты привык к сытой пище, думал я, всегда тренировался на
природе. Здесь же твои могучие легкие будут требовать свежего воздуха, а мышцы — мяса и сыра, и твоя сила обернется против тебя! А мне к худому не привыкать. Я и раньше жил впроголодь, в духоте гончарной мастерской… А вот ты… — он снова оглянулся, и Эвбулид даже приостановился, поймав на себе взгляд, предназначенный старшему носильщику, — помучайся, поноси слабеющими руками руды в пять раз больше, чем я! Ведь у него пять таких коридоров!..
— Зачем же ты так стремишься к должности, на которой надо больше работать? — изумленно спросил Эвбулид.
— А затем, чтобы… — начал младший носильщик, но, прислушавшись к чему–то, вдруг вынул из–за пояса железный прут и втиснулся в ближайшую нору. Тотчас оттуда послышались глухие удары, стоны и его яростный крик: — Будешь еще спать без моего приказа? Будешь?! Почему корзина еще пуста?!