– Вполне.

– Тогда начнем!

И начали. Он повернулся к солнцу и молился. А я молчал. И никуда я не смотрел. Потому что это было не наше солнце и потому что наши боги меня отсюда все равно бы не услышали. Да и они все за меня уже решили! И вот что я еще тогда подумал: что я зря тогда поверил Хальдеру, убить меня могли и дома и даже с еще большим удовольствием. Это я так вспомнил Верослава.

– Готов? – спросил Торстайн.

– Готов! – ответил я.

И мы схватились за мечи, и обнажили их, и уже двинулись один на другого. Как вдруг…

– Ярл! – вдруг послышалось у меня за спиной. – Ярл Айгаслав!

Мы обернулись. Возле скалы стоял какой-то человек. И был он очень маленький – ростом не больше моего меча. А еще он был очень бородат и очень стар. И одет он был в какие-то уже совсем невообразимые лохмотья.

– Ярл! – снова сказал он. – Хальдер зовет тебя.

Я растерялся и спросил:

– Куда?

Но этот очень низкорослый человек и не подумал мне отвечать. Вместо этого он без всякого видимого усилия притронулся своей костлявой и немощной рукой к высокой гранитной скале… И в ней тотчас же открылась маленькая, но тем не менее вполне достаточных размеров дверь. И эта дверь была открыта для меня, я это сразу понял.

– Но, – сказал я, обращаясь к тому человеку, – я не могу. Я должен биться! Я это обещал вот этому человеку!

И тут я оглянулся на Торстайна. И увидел, что лицо у него стало белое как снег, а зубы у него громко стучат. Да и Лузай, и дружинники – все они тогда тоже очень сильно оробели.

– Торстайн! – воскликнул я. – Так как мне теперь быть?

Но Торстайн ничего мне не ответил. Он даже опустил меч и зажмурился.

А этот странный человек опять сказал:

– Ярл Айгаслав! Хальдер зовет тебя. Ну, что ты медлишь!

И я… пошел следом за ним, вошел в скалу. Дверь за мной сразу же захлопнулась. И наступила тьма. И тишина, конечно же…

2

Щербатый сам был во всем виноват. Потому что если бы не он, мы тогда отсиделись бы на корабле, а ночью снялись с мели и ушли. Хвакир бы нам помог.

Правда, я тогда про Хвакира ничего не знал. А Щербатый его даже слышал!

Но все равно мы бросили Щербатого, ушли. Хвакир нас вел – и мы спаслись. И можно было думать: радуйся, Лузай, ведь ты ушел от рыжих! Да, это так. Но как теперь уйти от ярла, вот о чем я тогда думал! Да это и не ярл, а подменыш, я уже точно это знал. Потому что исконный ярл ни за что не бросил бы Щербатого, исконный лучше бы остался сам. А этот первым побежал! А что Хвакир нас вел, так это он не вел, а уводил – за Гиблый Лес, за Жадные Пески – и вывел к Морю Тьмы, в Град Гортиг. У нас был заколдованный диргем, и мы с его помощью могли купить себе корабль – любой, самый лучший и самый надежный, – и мы бы не гребли тогда, как грязные рабы, а отдыхали бы, набирались бы сил. Но Айгаслав, подменный ярл, решил иначе. Мы промолчали про диргем, сели на весла. А после я вообще перестал сомневаться! Он же тогда стрелял без промаха, и это только еще раз убедило меня в том, что он ведет свой род от Подкидыша! И мне уже было смешно, когда я смотрел на него, на этого Айгу-пастушка.

А поначалу меня, не скрою, очень тревожило то, что Айга – подменный ярл, потому что лжецы куда опаснее врагов, лжеца ничто не остановит. А вдруг, все время думал я, он посчитает, что я ему в тягость? Он же тогда сразу расправится со мной, как со Щербатым! Поэтому и в Гиблом Лесу, и в Жадных Песках я все время был настороже. И уже только тогда, когда мы наконец добрались до Града Гортига, я позволил себе немного расслабиться и отдохнуть. Но вы бы только видели, как затрясся этот подменыш, когда он узнал, что на угощение своих новых друзей я истратил какую-то жалкую пригоршню диргемов! Я думал, он меня убьет. А жадность – это для настоящего воина самое последнее дело! Это и с ложью не сравнить! И он стал мне противен. И поэтому, когда уже на корабле ему вручили лук и отсадили от меня на корму, я вздохнул с облегчением. Ну, думал я, наконец мне удалось от него отвязаться! А дальше, думал я, вот мы придем в Трантайденвик, сойдем на берег, и я скажу ему: «Ярл Айгаслав, я передумал идти к Хальдеру, я остаюсь у Гуннарда».

Да, это хорошо было придумано. Но все вышло по-иному. За нами гнался Вепрь, он нас настиг и протаранил нас, корабль затонул, мы чуть спаслись, и Гуннард звал нас с собой, но ярл сказал: «Нет, мы пойдем в Счастливый Фьорд. Лузай, вставай!». И я… Встал и пошел за ним! Потом я проклинал себя за это. Да что я, думал про себя, его раб? Нет! А это он просто тогда так по-особенному посмотрел на меня, что я сразу как будто бы околдовался. И мы ушли от Гуннарда, хоть я до сих пор об этом очень сильно жалею.

Однако, что было, то было – я пошел за ярлом. И мы пришли в Счастливый Фьорд, там поминали Хальдера. Все было хорошо, пристойно. А ночью ярл во сне кричал: «Хальдер! Убью!» и еще много прочего, такого же. Торстайн разгневался и разбудил меня, поднял меня, вывел меня во двор и стал расспрашивать. Конечно, можно было промолчать, да и пыток я не боюсь. Но я тогда уже точно знал, что Айгаслав – подменный ярл и к тому же колдун, – и поэтому я честно и довольно подробно рассказал белобровым вначале про то, как убивали ярла Ольдемара, а с ним и Айгаслава, его сына, и как потом в Ярлград явился Хальдер, привез с собой маленького мальчика со страшным шрамом на шее и утверждал, что это и есть Айгаслав, спасенный силою Источника, и как тому его известию не верили, и как был бунт, как Хальдер усмирял бунтовщиков, как мальчик рос и ненавидел Хальдера, а Хальдер делал вид, что ничего это не замечает, и продолжал ходить в походы, воевал – и побеждал – во славу Айгаслава, а Айгаслав молчал, молчал, а после, сговорившись с руммалийцами, прикончил Хальдера.

– А Хальдер что? – спросил Торстайн.

– А ничего, – ответил я. – Он хорошо ушел. И даже звал с собой.

– Кого?

– Его, – сказал я.

И тут мне стало очень неловко, потому что я сказал не всё! Но Торстайну это было все равно, он усмехнулся своим мыслям и сказал:

– Ну что ж! Нужно уважить просьбу дяди. И, думаю, что уже завтра я помогу ему встретиться с Айгой.

– Как? – сразу спросил я.

– Очень просто! – ответил Торстайн. – Хальдер уже ушел, а вот теперь и Айгаслав уйдет. При моей помощи. Я вызову его и зарублю!

– Но, – сказал я, – мне кажется, что Хальдер понимал эту их встречу совсем не так. Я думаю…

– А! Ты еще и думаешь! – гневно вскричал Торстайн. – Тогда воткни меч в землю, сядь и думай. Меч, говорили мне, мешает думать!

Я промолчал. Я понял, что спорить с этим упрямым человеком бесполезно. А еще я знал, что Айгаслав конечно, подменный ярл… и в то же время здесь что-то не так, здесь есть какая-то загадка! Потому что если бы Хальдер желал смерти Айги, он тогда бы сам с ним посчитался! Вот, скажем, ярл склоняется к нему, сидящему у мачты, вручает ему меч… А Хальдер вдруг хватает его за руку! Пусть даже Айга тогда бы и вырвался, спрыгнул на землю. А дальше что? Мы разорвали бы его, вот что! Ведь Хальдер указал нам на него! Или еще: корабль горит, Хальдер встает… но не командует гребцами, а кричит: «Айга! Сын мой! Убийца мой!». И что? Опять бы разорвали Айгу. Но Хальдер хорошо ушел, да еще звал с собой – всех, а не только Айгу! Но разве Торстайну это растолкуешь? И я решил: буду молчать и ждать, смотреть, что будет дальше. Здесь не моя земля и боги не мои, здесь – боги Хальдера и, значит, им и принимать решение.