— И чтобы у него ни один волос с головы не упал, пока он не «расколется»!
Зайцев понял, что генерал имеет в виду досадный промах — самоубийство Александра Огородника, старшего референта министра иностранных дел Андрея Громыко, и по совместительству шпиона ЦРУ по кличке «Тригон».
Задержанный с применением мер строжайшей конспирации Огородник на первом же допросе согласился с предъявленным ему обвинением в шпионаже в пользу США и вызвался собственноручно изложить обстоятельства вербовки и работы на ЦРУ. Попросил стопку бумаги и свою авторучку «Паркер» с золотым пером, отобранную при аресте. Пояснил, что долгие годы пользуется только ею, поэтому другой ручкой ничего путного написать не сумеет.
Не подозревая подвоха, торжествующие оперативники охотно выполнили пожелание — давно не попадались такие покладистые шпионы. Еще бы! После задержания Пеньковского «Тригон» был самой крупной птицей, которая угодила в силки контрразведки Союза! Безоговорочная готовность Огородника помочь следствию стала ясна сразу, как только он заполучил свой «Паркер». Выверенным движением он свинтил колпачок, пососал скрытый кончик ручки и замертво рухнул под стол.
Впоследствии эксперты установили, что шпион отравился сильнейшим растительным ядом из семейства курареподобных, секрет производства которых хранился в лабораториях только двух спецслужб мира: КГБ и ЦРУ. Убойная сила таких ядов во много раз превосходит цианистый калий. Но главное — они не оставляют никаких следов, которые можно было бы обнаружить в ходе аутопсии. В лучшем случае врачи констатируют наступление смерти в результате острой сердечной недостаточности или вследствие отека легких.
— Установочные данные объекта, — прервал размышления Зайцева генерал, — вам сообщат позже. Сейчас отберите самых надежных бойцов и поезжайте на Успенское шоссе, ознакомьтесь с обстановкой, где будете проводить «съем»…
ЗАДЕРЖАНИЕ
Зайцев покинул начальственый кабинет в глубоком раздумье. Упомянутое генералом Успенское шоссе — средоточие госдач кремлевских небожителей, поэтому первой мыслью подполковника было, что его втягивают в некую рискованную политическую игру и он должен будет провести «съем» какого-нибудь «шиш-каря» из ЦК или Политбюро. Горбачев стал во главе государства и Партии только три месяца назад, в верхних эшелонах власти поговаривали о каких-то «реформах», в чем они заключались, никто понятия не имел. А ну, как новоиспеченный генсек под реформами подразумевает аресты неугодных ему «бойцов старой гвардии» — членов прежнего Политбюро?!
* * *
Через пару дней Зайцева вновь вызвали к Расщепову. По кабинету уверенной поступью расхаживал незнакомец в дорогом, европейского покроя костюме при итальянском галстуке. Он явно превосходил хозяина кабинета и по званию, и по занимаемому положению. Не обращая внимания на присутствие молодого офицера, незнакомец хорошо поставленным командным баритоном время от времени бросал на ходу пару фраз хозяину кабинета и нарочито небрежно стряхивал пепел с английской сигареты.
Сначала Зайцев принял беспардонного эстета за номенклатурщика со Старой площади, но, услышав профессиональный жаргон, понял что перед ним как минимум заместитель начальника Второго главка КГБ СССР — величина!
Наконец незнакомец удостоил своим вниманием застывшего в дверях Зайцева. Не представившись, вынул из лежащей перед Расщеповым папки черно-белую фотографию.
— Это — агент американской разведки, крупный специалист в области радиоэлектроники… Его пора «снять с дистанции». Субботу и воскресенье он проводит с женой за городом, на своей даче. Пьет не просыхая. Дача находится здесь, — эстет ткнул пальцем в карту. — Через 48 часов я жду план захвата. Анкетные данные объекта узнаете накануне операции!
Зайцева от последней фразы внутренне передернуло: «Воистину: конспирация должна быть конспиративной!»
* * *
«Если наш клиент напивается при каждом посещении дачи, — на следующий день докладывал Зайцев свои соображения генералам, — то в воскресенье вечером, когда супруги Толкачевы отправятся в Москву; за рулем, скорее всего, будет находиться жена шпиона. Двух «альфовцев», переодетых милиционерами, я выставлю у дороги, ведущей к даче. Один из них сделает вид, что отчитывает водителя грузовика, припаркованного у обочины. Второй сделает знак супругам остановиться. Как только машина Толкачевых остановится, из кузова грузовика выпрыгнут мои бойцы, окружат машину и произведут захват…»
…Все произошло так, как намечал Зайцев. Пока жена соображала, зачем их остановили, а Толкачев вышел из машины, «альфовцы» не только успели надеть наручники ему, но и порезать в клочья его одежду, чтобы удостовериться, что у него при себе нет ампулы с ядом.
Через несколько часов в Лефортово, так и не придя в себя от шока, «Сфиэ» собственноручно написал признание.
Жена Толкачева для установления ее возможной причастности к противоправной деятельности мужа была помещена на трое суток в КПЗ Управления КГБ по Москве и Московской области, где с ней работала бригада следователей и оперработников.
В тот же день, чтобы усыпить бдительность заокеанских хозяев Толкачева, на имя руководства НИИ «Фазотрон» за подписью начальника Управления ГАИ по Московской области было направлено письмо, в котором отмечалось: «9 июня 1985 г. а/м ВАЗ-2101 госномер 96–85 МН, двигаясь по Успенскому шоссе в сторону столицы, стал участником дорожно-транспортного происшествия, в результате которого пострадали супруги Толкачевы. В настоящее время оба в тяжелом состоянии находятся в реанимационном отделении ЦРБ г. Одинцово. О содержании письма просим уведомить родственников пострадавших».
* * *
Последующие четыре дня Толкачева вывозили в те места Москвы, где он оставлял тайные метки для своего оператора, которые призваны были внушить мысль московской резидентуре ЦРУ, что у «Сфиэ» все в порядке.
13 июня 1985 г. офицер КГБ, загримированный под Толкачева, в заранее обусловленном месте заложил тайник. Связник, сотрудник посольской резидентуры ЦРУ, Пол Стоумбаф-младший наблюдал за действиями «Сфиэ» из машины. Американец был схвачен, как только изъял из тайника предназначавшиеся ему секретные документы. Одновременно другая группа «альфовцев» на глазах у цэрэушника схватила лже-Толкачева и затолкала его в машину «скорой помощи».
Захват «Сфиэ» на глазах у его связника был просчитанным ходом. Необходимо было создать впечатление, что Толкачев задержан по вине самого Стоумбафа, который-то и привел за собой «хвост». Делалось это для того, чтобы скрыть истинный источник информации о шпионской деятельности Толкачева, — Эдварда Ли Говарда…
ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ МОСКОВСКОГО РЕЗИДЕНТА ДИРЕКТОРУ ЦРУ
«…5 июня, в день запланированной явки в этом месяце, Толкачев выставил сигнал о готовности выйти на встречу. В указанное время он открыл фрамугу окна, выходящего на зоопарк. Все, казалось, было, как обычно, но наш разведчик «глубокого прикрытия», который должен был выйти на встречу с «Сфиэ», а это был Пол Стоумбаф, действовавший под прикрытием второго секретаря посольства, обнаружив за собой чрезвычайно плотное наружное наблюдение, решил встречу отменить.