Поиски исчезнувшего офицера, прихватившего из сейфа два пистолета Макарова и четыре снаряженных обоймы, начались 21 января 1969 года в 11.00. Тогда же о происшествии был информирован Особый отдел военной контрразведки, в ведении которого находился объект, где проходил службу беглец.
По тревоге были подняты офицеры части, из них сформировали две поисковые группы, одна из которых начала прочесывать лес в округе, а вторая выехала в Ленинград, где на Васильевском острове по улице Наличной совместно с приемной матерью Александрой Васильевной проживал Ильин.
Для ориентирования милицейских постов там изъяли фотографии Виктора, а также несколько тетрадей его дневников. В них могли содержаться записи, которые помогли бы прояснить ситуацию. Внимание поисковиков привлекла фраза на последней странице дневника: «Все! Завтра прибывают. Надо ехать в Москву!» Стало ясно, в каком направлении вести поиск беглеца.
Начальник Особого отдела КГБ той части, где служил Ильин, не имел должностных полномочий информировать о происшествии Москву, поэтому подробный доклад он представил в Управление особых отделов КГБ СССР по Ленинградской области (УОО КГБ СССР по ЛО). Одновременно группа военных контрразведчиков выехала в аэропорт Пулково, где обнаружила корешок билета, принадлежавшего пассажиру по фамилии Ильин, в 11.40 убывшему в Москву рейсом № 92.
Но сомнения оставались: уж больно распространенная фамилия. Тот ли это Ильин? Поэтому решено было дождаться возвращения «борта» из столицы, чтобы опросить экипаж.
Для подстраховки начальник Управления особых отделов поставил в известность о происшествии и принимаемых мерах Центр, направив в КГБ СССР шифротелеграмму линейному куратору, генерал-лейтенанту Цвигуну.
Через четыре часа в Ленинград вернулся ожидаемый рейс. Стюардессам предъявили фото беглеца, и гипотеза стала установленным фактом: находящийся в розыске младший лейтенант Ильин приземлился по расписанию в столичном аэропорту Шереметьево-1. Вторая шифровка, подтверждающая прибытие дезертира в Москву, а также его фотографии немедленно ушли в Центр.
Следует отметить, что в те годы даже пропаже обыкновенного пневматического ружья из стрелкового тира парка культуры и отдыха в каком-нибудь заштатном городишке Мухославске придавалось исключительное значение. Меры по его обнаружению и розыску виновных принимались, прямо скажем, экстраординарные. Что уж говорить о бегстве вооруженного офицера в Москву накануне торжеств по случаю возвращения на Землю группы космонавтов, в которых должны принять участие высшие партийные и государственные деятели страны, — это уж совсем запредельное чрезвычайное происшествие!
Ленинградцы, анализируя записи в дневниках, изъятых на квартире беглеца, искали мотивы, побудившие молодого холостяка рвануть из части с оружием в руках. Ревность? Месть любимой женщине за измену? Сведение счетов с обидчиками?
Однако откровения, доверенные Виктором Ильиным бумаге, ни на один из вопросов поисковиков ответа не давали. Да и вообще, в дневниках отсутствовали какие бы то ни было свидетельства о любовных переживаниях их автора. Зато они изобиловали цитатами из рас-суждений иностранных политических и государственных мужей XIX–XX веков.
Находка! Трижды в разном контексте Ильин цитирует одного и того же автора — Джона Уилкса Бута, убийцу американского президента Авраама Линкольна. Цитата способна развеять беспечность даже закоренелого скептика, рассеять любые сомнения в отношении целостных ориентиров человека, чьей рукой она вписана в дневник. Вот что сказал Бут накануне покушения на Линкольна и что гипнотически подействовало на Ильина: «Я убью президента хотя бы только из-за одной моей сокровенной надежды, что отраженный свет его славы озарит мое безвестное существование. А память времени, лишенная щепетильности, всегда объединяет распятого и распявшего».
Далее следовала приписка-резюме Ильина:
«Может, это и мой выбор? Ведь сколько в стране людей с фамилией Ильин? Несравнимо больше, чем с фамилией Брежнев… Само провидение требует объединить эти две фамилии!»
Мотивы неожиданного бегства вооруженного Ильина в Москву не оставляют места для сомнений, имеют конкретный преступный умысел, и поэтому начальник Управления ОО КГБ СССР по ЛО лично оставляет шифротелеграмму на имя своего сановного куратора, генерала Цвигуна.
На часах 22.47. До покушения — более шестнадцати часов, еще есть время его предотвратить.
Группа оперработников вновь выезжает для беседы с приемной матерью Ильина. Офицеров интересует один вопрос: у кого, кроме гостиницы, может остановиться Виктор по прибытии в столицу. Александра Васильевна назвала адрес своего брата и вспомнила взорвавшиеся в кладовке банки с грибочками. Народная примета — знак свыше, никогда не подводит…
В Москву уходит еще одна, последняя шифровка…
Подробное перечисление предпринятых ленинградскими чекистами мер, заметьте — не всех, потому что были и другие, которые навсегда останутся под грифом «совершенно секретно», — приведено в нашем повествовании с одной целью: показать, что кровавую акцию можно было предотвратить даже на стадии выдвижения террориста на исходную позицию — к Боровицким воротам. Было бы желание.
По прошествии тридцати с лишним лет можно констатировать: у московского получателя шифротелеграмм такого желания не было, потому что в его планы отнюдь не входило предотвращение каких-либо ЧП. Пусть их будет как можно больше, чтобы Леониду Ильичу наконец стало ясно, что во главе Комитета государственной безопасности находится пришелец из другого мира, человек сугубо штатский, а отсюда — беспечный…
В бездействии Цвигуна, в попустительстве преступному умыслу, о котором он знал заблаговременно, не следует искать признаков его профессиональной некомпетентности, — им двигали только карьерная алчность и циничный расчет.
На исходных рубежах
Ильин на рейсовом автобусе доехал от аэропорта до метро и уже через час звонил на квартиру своего дяди, отставника органов МВД. Увидев на пороге нежданного гостя, хозяин и его жена удивились — что стряслось, если племянник прилетел в Москву без предупреждения, без телефонного звонка, без телеграммы?
— Все в порядке. Просто хочу на космонавтов посмотреть. Когда еще такая возможность представится. Завтра ведь встреча?
О точной дате предстоявшей церемонии сообщили газеты, радио и телевидение, поэтому, как впоследствии объяснял следствию хозяин, дядя Ильина, мотивы приезда родственника вполне его удовлетворили. Тем более что племянник всегда был несколько чудаковат.
Прилететь специально из Ленинграда в Москву, чтобы посмотреть на любимых всем народом героев? Ну и что тут такого? Летают же фанаты футбола и рока на матчи и концерты в другие города!
Вечером за ужином племянник как бы невзначай произнес:
— Вот если бы ты, дядя, дал мне завтра свою форму…
— Ты что, с ума спятил? Знаешь, что за это полагается?
Ильин рассмеялся, перевел разговор в шутку. А рано утром, не попрощавшись с родственниками, исчез. Вместе с милицейской формой гостеприимного хозяина.