Следующее утро началось несколько необычно. Первыми поднялись князь и господин Юри. Они молча оделись и, не обращая внимания на поднявшуюся суету, куда-то ушли. Появились они минут через сорок. Остальные встретили их улыбками. Которые, впрочем, не остались безответными. Пантюше все утро старался окольными путями выяснить, что же такое происходит, но все лишь отшучивались или просто пожимали плечами.
После завтрака в вагон неожиданно ввалился комендант в сопровождении трех суровых марьятов, обвешанных гранатами и перетянутых пулеметными лентами. Его маленькие свиные глазки злорадно посверкивали. Князь с невозмутимым видом лениво повернул голову в сторону незваных гостей и скривил губы в презрительной улыбке.
— Чем обязаны?
Комендант зло оскалился.
— А ну сдать оружие.
Князь посмотрел на него долгим взглядом и негромко приказал:
— Ну-ка, выбросите их из вагона.
Марьяты схватились за барабанники, но офицеры в одно мгновение скрутили их, сорвали с них гранаты и пулеметные ленты и вытолкали из вагона. Пока офицеры, высунувшись из окон, провожали улепетывающих марьятов хохотом и улюлюканьем и размахивали им вслед пулеметными лентами, Пантюше наклонился к князю и неодобрительно сказал:
— Совершенно непонятно, зачем вам понадобилось все так усложнять.
Князь молча улыбнулся.
До обеда все было тихо. К полудню подогнали состав с платформами. Врач, которому соратник Птоцкий сегодня с утра приказал не путаться у него под ногами, к обеду успел поднагрузиться и потому пребывал в благодушно-слезливом настроении.
— Нет, ну ты вот мне скажи, какого дьявола я здесь делаю? Ведь звали меня, еще до войны, в Камелон. Должность предлагали. — Он пьяно выпятил губу и важно произнес: — Был бы сейчас приват-доцент Камелонского королевского университета, а я, дурак… Патриотизм взыграл. Как же, война на носу. И теперь мне в награду, — он сложил пальцы кукишем и сунул профессору под нос, — Во!
Пантюше брезгливо отшатнулся, а доктор, заметив его движение, пьяно расхохотался. Профессор счел за лучшее превести разговор на другое.
— Послушайте, а вы не знаете, зачем подали платформы?
— Где? — Врач высунулся в окно. — А… значит, уже.
— Что?
— Да к фронту едем.
Профессор некоторое время рассматривал орудия, которые бойцы с гиканьем вкатывали на платформы, фыркающие моторами броневики, разворачивающиеся для заезда на погрузочную эстакаду, покачал головой и глухо произнес:
— Да-а-а, сила. Вряд ли генерал Исток и атаман долго продержатся против этого.
За спиной раздался хриплый смех.
— Еще чего. Соратник Птоцкий не настолько глуп, чтобы выводить на передовую свой личный отряд. Мы будем в заградотрядах. — Врач икнул, уронив голову на руки, и сонно пробормотал: — А для генерала и так пушечного мяса хватает.
Князь появился на перроне, когда погрузка была уже почти закончена. У погрузочной эстакады, рыча чихающим от скверного газолина мотором, неуклюже разворачивался предпоследний броневик, а последний ждал своей очереди неподалеку. Дверца была открыта, внутри виднелся господин Юри, небрежно облокотившийся на баранку. Князь остановился у самой эстакады и привалился плечом к низкому борту платформы. Наконец броневик, взревев мотором и выбросив из выхлопной трубы облачко газов, пополз по эстакаде вверх. Добравшись до края платформы, он грузно перевалился передними колесами через откинутый борт и, еще раз рыкнув, вкатился на платформу. Вдруг до Пантюше донеслись отчаянные крики:
— Санитар! Скорее! Санитара сюда.
Он торопливо окинул взглядом платформу. К тому месту, где стоял князь, набежала небольшая толпа, а самого князя нигде не было видно. Профессор похолодел и, дрожащими руками подхватив санитарную сумку, бросился вон из лазарета.
Князь лежал на животе, неестественно подогнув под себя руку и тихо постанывая. Глаза его были закрыты, а лицо страдальчески сморщилось. Пантюше упал перед ним на колени и принялся торопливо переворачивать его на спину. Но князь был слишком тяжел, профессор вскинул глаза и срывающимся голосом прохрипел:
— Да помогите же кто-нибудь.
— А ну-ка…
Рядом с Пантюше опустились на колени капитан и ротмистр, почему-то одетые не в щегольские кожаные куртки, выданные накануне, а в обыкновенные солдатские шинели. Князь приоткрыл на мгновение один глаз и, заметив их, тут же закрыл снова. Они втроем подняли князя. Пантюше судорожно пытался обхватить пальцами огромное запястье, чтобы нащупать пульс.
— Его надо немедленно в лазарет. Немедленно!
Ротмистр ухмыльнулся.
— Сей секунд, профессор, только броневик пропустим.
Последний броневик, отчаянно чадя суррогатным газолином, сдал назад и начал потихоньку двигаться к мосткам. В этот момент из здания вокзала вывалился комендант и, отчаянно вопя, бросился к перрону. Броневик взревел и закатил передние колеса на мостки. Комендант подпрыгнул и, выхватив барабанник, несколько раз выстрелил в проем открытой передней дверцы броневика. Броневик остановился. Двигатель сбавил обороты, и стали слышны кое-какие слова из тех, что выкрикивал комендант.
— Держи… Убегают… Стреляй…
Бойцы, стоящие вокруг, стали недоуменно оглядываться, пытаясь понять, кого же надо держать и в кого стрелять. В этот момент броневик вдруг снова взревел мотором и, резко сдав назад, внезапно тормознул прямо перед профессором. Правая большая дверь броневика резко распахнулась, могучая длань князя схватила Пантюше за шкирку и швырнула вперед.
— Быстрее, профессор.
Не успел тот опомниться, как оказался внутри, дверь захлопнулась, и броневик, взревев, заложил крутой вираж и рванулся вперед. Над головой, где-то у вершины башни, мелькнули здоровенные подошвы Князевых сапог, и в то же мгновение зло застучал пулемет. По броне редко защелкали ответные пули, князь ответил длинной очередью, снаружи грохнул взрыв, потом броневик накренился, видно сворачивая на полном ходу в какой-то проулок, и выстрелы затихли. Броневик сделал поворот, потом другой, и вдруг по ушам ударил еще один взрыв.
— Водокачка, — пробормотал ротмистр.
Тут рвануло еще два раза. Ротмистр заулыбался.
— А это второй эшелон. Сейчас еще третий и четвертый пакгаузы рванут…
Взрыв заглушил его последние слова, за спиной профессора капитан с удовлетворением подвел итог.
— Все. На бронепоездах у них только половинный боезапас остался. О, черт! — Броневик заложил очередной вираж, и капитан чувствительно стукнулся головой о выступ двери.
Минут через десять отчаянной гонки на сумасшедшей, тридцативерстной скорости броневик вылетел на окраину городка. Впереди лежала дорога на Катендорф.
— Ладно, броневик придется бросить.
Пантюше вздрогнул, голос князя оторвал его от воспоминаний. А князь спускался к броневику, уже по днище погрузившемуся в трясину. Он остановился на поваленном стволе, как раз и послужившем причиной того, что их выбросило с дороги, если не считать, конечно, безумную манеру вождения господина Юри, и, примерившись, прыгнул в распахнутую дверь. Потом выскочил обратно с пулеметом и тремя лентами, перекинутыми через плечо. Он бросил ленты на траву и усмехнулся.