— Ах ты, сука! — взвился вооруженный и вытянул руку с пистолетом в мою сторону. Но в тот же момент на ней повис худой паренек.
— Стой, что ты делаешь?!
Мужик злобно развернулся к нему и с размаху заехал парнишке по голове рукояткой пистолета. Тот упал. Вооруженный направил ствол пистолета ему в голову… А вот это уже не входило в мои планы.
— Эй! — позвал я его. — Я сказал, меня! Если ты попытаешься убить кого-то еще, я не буду ждать трех попыток.
— Да — на! — зло отозвался мужик, разворачивая ствол пистолета в мою сторону и дважды нажимая на спуск.
Пули свистнули у левого уха и под мышкой. Для остальных это выглядело так, будто я как-то неестественно дернулся всем телом, но, в общем, остался на месте. И отчего-то невредимый. Для создания подобного эффекта пришлось опять использовать скачок.
— Первые две попытки ты использовал, — холодно констатировал я. — После третьей я тебя убью. Вернее, если быть точным — казню. За отказ подчиниться приказу командира, нарушение присяги и дезертирство в военное время.
Вооруженный, остолбенело смотревший на меня, сглотнул и недоуменно покосился на пистолет. Потом снова ощерился и слегка охрипшим голосом скомандовал:
— Кабан, а ну-ка обойди его сбоку.
Второй, который хватал паренька за щеку, хмуро покосился на приятеля и… отрицательно качнул головой:
— Не, Косой, я погожу.
— Че?! — тот, которого обозвали Косым, свирепо развернулся к нему. — Ты че несешь? Ты че, собираешься опять в кабалу к товарищам?
— А ты у меня перед носом волыной не махай. У меня и своя есть. Давай решай свои дела, а я пока погожу, понял?
Косой несколько мгновений разглядывал кореша, а затем его голос дрогнул:
— Да ты че, брат? Мы ж вместе зону топтали, да я ж за тебя всегда…
— И когда Никифор меня со своей сворой метелил, тоже? — ехидно сморщившись, отозвался Кабан.
Как видно, приведенный факт оказался для Косого веским аргументом. Потому что он тут же поник, но, развернувшись в мою сторону, сразу же вновь завелся. Он переложил пистолет в левую руку, правой выхватил из кармана нож и, слегка присев и отведя руку с ножом чуть в сторону, направил пистолет мне в голову и зло прошипел:
— Ну командир, молись…
Я молча кивнул и сделал шаг вперед, рывком входя в состояние вьюги.
Он успел выстрелить всего один раз. После чего я вырвал у него пистолет и слитным движением ладонь-локоть выбил из руки нож. Косой отчаянно рванулся, но я уже захватил его запястье, поэтому он успел сделать только шаг, а затем рухнул на колени спиной ко мне. Я еще сильнее вывернул его руку и приставил ствол пистолета ему к затылку, а затем, продолжая удерживать противника в этом положении, повернулся к остальным. Кабан смотрел на меня спокойно и… я бы даже сказал одобрительно. Похоже, он был из тех, кто уважает в первую очередь силу и способность ею пользоваться. Паренек глядел, разинув рот, и где-то даже восторженно. Остальные трое — серьезно, напряженно и… с надеждой.
— Это война. — То, что я собирался сказать, должно было прозвучать пафосно. Но сейчас и требовался пафос. Правды жизни все они уже хлебнули полной мерой. — И никто не может гарантировать, что вы останетесь живы. Вы можете погибнуть в окопе, в цепи, во время атаки, в блиндаже или доме, во время сна и даже в самой глубокой дыре, в отхожей яме, в которую вы попытаетесь забиться, чтобы выжить. Война есть война. И единственное, что действительно в ваших силах, это выбрать, КАК вы можете погибнуть. Он — выбрал. — И я, добавив в голос некую толику торжественности, начал: — Именем Союза Советских Социалистических Республик…
Тело мы закопали здесь же, на поляне. После чего я провел ревизию своего увеличившегося войска. Из пятерых новичков вооружены были четверо. Трое — винтовками и один, Кабан, — револьвером. Так называлась та система ручного оружия, которая была у Башмета. От ТТ она отличалась некоторыми деталями, например барабанным магазином несъемного типа, но, в общем, имела сходные боевые свойства. Однако патронов к винтовкам не было. Пятый был минометчиком и свою винтовку потерял еще вчера утром, когда на позицию их минометной батареи с тыла ворвались немцы.
Вообще, судя по рассказам, нападающая сторона в первую очередь отличалась хорошим уровнем подготовки младшего и среднего командного состава. Старшего, вероятно, тоже. Но у меня пока была слишком маленькая выборка, чтобы делать обобщающие выводы. Еще у них имелось несколько банок консервов и краюха хлеба, прихваченные одним хозяйственным ефрейтором, и медицинская сумка. Сумку я сразу же забрал себе. Еще у младшего сержанта Римозова, того самого худенького паренька, оказавшегося комсоргом роты, была свежая сегодняшняя газета. Ее я также конфисковал в свою пользу.
После того как закончилась ревизия, я вызвал из леса Головатюка и Иванюшина и велел старшему сержанту выдать бойцам по пачке винтовочных патронов. А минометчику — вооружиться ТТ Косого. После чего устроил привал.
Пока бойцы снаряжали винтовочные магазины, я быстро просмотрел медицинскую сумку. Да-а-а, с такой организацией медицинского обеспечения в боевых порядках они должны были нести просто чудовищные потери! Только дезинфицирующие и внешние кровоостанавливающие средства. Никаких стимуляторов и обезболивающих препаратов, а также ни одного субликанта и иных препаратов, ускоряющих регенерацию. Похоже, здесь ничего не слышали ни о «золотом часе», ни о «бриллиантовых минутах».
Отложив медицинскую сумку, я занялся газетой. Много информации она мне не принесла. Этакий более профессионально сделанный вариант дивизионной газеты. Удивительно пустое издание… Впрочем, кое-что было. Например, я обнаружил еще несколько фамилий высшего руководства страны, а также названия крупнейших городов, расположенных в зоне боевых действий либо как минимум в радиусе досягаемости вражеской авиации. Их бомбили.
После того как личный состав вновь оказался вооружен и, ну слегка, опасен, я велел сделать короткий перекус. Поскольку, благодаря младшему политруку у него и Головатюка со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было, мои орлы набросились на тушенку с хлебом, как голодные крокодилы на невнимательную антилопу. Я же, для вида съев тонкий ломтик со шматком тушенки, снова забрался на дерево.
За утро мы с Головатюком и Иванюшиным успели довольно далеко отойти от места стоянки, и теперь до ближайшего поселения нам оставалось всего около двух километров. Там я собирался окончательно разобраться с местностью, в которой мы находились, и принять решение, куда дальше двигаться. План ближайших действий был таков: сформировать максимально боеспособное подразделение, выйти к действующим войскам, желательно громко, с шумом и гамом, легализоваться и двинуться вверх по иерархической лестнице. Дальнейшие планы зависели от того, с чем я столкнусь на высших этажах власти. Но сначала надо было определиться на местности, сбить команду, запастись боеприпасами и продовольствием.
— Значит, так, товарищи бойцы, — начал я, встав перед коротким строем своих подчиненных. — Мы с вами — действующее подразделение Красной армии. Напоминаю, что наша армия подверглась вероломному нападению…