— Нечасто ко мне приходят гости, — сказал Хуго Сандин. — Из старых друзей уже никого нет в живых. Только один мой коллега из старого отдела по расследованию убийств еще жив. Но он теперь в доме для престарелых в пригороде Стокгольма и больше не помнит событий, произошедших после 1960 года. Старость — штука дерьмовая.
Валландер подумал, что Хуго Сандин повторяет слова, сказанные Эббой. Во всяком случае, разница между ним и отцом Валландера в том, что отец почти никогда не жалуется на старость.
В старом вагончике, перестроенном под выставку гончарной продукции, стоял стол с термосом и чашками. Валландер решил, что правила хорошего тона обязывают его уделить несколько минут восхищенному разглядыванию керамических поделок. Хуго Сандин уселся за стол и разлил кофе по чашкам.
— Вы первый полицейский, который проявил интерес к керамике, — заметил он с иронией.
Валландер подсел к столу. Он позволил себе возразить:
— Собственно, я не особо увлекаюсь керамикой.
— Полицейским обычно нравится рыбачить, — сказал Хуго Сандин. — Возле заброшенных уединенных островов. Или в дремучих смоландских лесах.
— Не знал, — сказал Валландер. — Я никогда не рыбачу.
Сандин внимательно посмотрел на него.
— А что же вы делаете в свободное время?
— Мне ужасно трудно забыть о работе.
Сандин одобрительно кивнул.
— Полицейский — это призвание, — сказал он. — Так же, как и врач. Мы всегда душой на работе. Неважно, есть на нас форма или нет.
Валландер решил не продолжать тему, хотя и был не согласен с тем, что профессия полицейского — это призвание. Когда-то он тоже думал, что это так. Но теперь все было иначе. По крайней мере, теперь он в этом сильно сомневался.
— Рассказывайте, — попросил Сандин. — Я читал в газетах, что там у вас в Истаде произошло. Рассказывайте о том, что в газетах не написано.
Валландер изложил ему обстоятельства двух убийств. То и дело Сандин задавал вопросы, всегда по существу.
— Другими словами, вероятно, это не последнее убийство, — сказал он, когда Валландер замолчал.
— Этого тоже нельзя исключать.
Хуго Сандин отодвинулся от стола, чтобы вытянуть ноги.
— Вы хотите, чтобы я рассказал вам о Веттерстедте, — начал он. — Расскажу с удовольствием. Только позвольте сначала спросить, как вы разузнали о том, что когда-то, сто лет назад, я проявлял к нему совершенно особенный пристрастный интерес?
— Есть в Истаде один журналист, к сожалению, совсем спившийся, который мне о вас рассказал. Его зовут Ларс Магнусон.
— Мне это имя ничего не говорит.
— Как бы то ни было, рассказал мне об этом он.
Хуго Сандин сидел, молча поглаживая губы рукой. Валландер понял, что он думает, с чего бы начать.
— С Густавом Веттерстедтом все ясно, как божий день, — сказал Сандин. — Он был мошенником. Как министр юстиции он был в некотором роде компетентным специалистом. Но он совершенно непригоден для этой должности.
— Почему?
— Его политическая деятельность, скорее, была продиктована заботой о собственной карьере, чем о процветании страны. А это самое худшее, что может быть сказано о министре.
— И тем не менее он был партийным лидером.
Хуго Сандин энергично помотал головой.
— Это была ошибка, — сказал он. — Это измышления газетчиков. В самой партии его никогда не считали партийным лидером. Вопрос еще, был ли он вообще ее членом.
— Но он же в течение многих лет оставался министром юстиции. Не мог же он быть совсем уж профессионально непригодным?
— Вы слишком молоды и многого не помните. Но где-то в 50-х годах случился перелом. Он произошел незаметно, но это факт. Швеция плыла на всех парусах, подгоняемая странным попутным ветром. Огромные денежные средства позволили искоренить последние остатки бедности в стране. И одновременно в политической жизни начались невидимые изменения. Политиками становились квалифицированные специалисты. Карьеристы. Раньше во главу угла ставилось стремление к идеальному общественному устройству. А теперь об этом начали забывать. На первый план вышли такие люди, как Густав Веттерстедт. Политический союз молодежи стал инкубатором для людей, устремленных в будущее.
— Давайте поговорим о скандалах вокруг Веттерстедта, — сказал Валландер, который боялся, что взволнованный своими воспоминаниями Хуго Сандин далеко уйдет от главного предмета разговора.
— Он путался с проститутками, — сказал Хуго Сандин. — И, разумеется, в этом он был не одинок. Но у него были особенные пристрастия, которые переходили границы дозволенного.
— Я слышал, одна девушка подала на него заявление, — сказал Валландер.
— Ее звали Карин Бенгтсон, — ответил Сандин. — Когда она жила в Экшё, у нее были тяжелые семейные обстоятельства. Девушка бежала в Стокгольм. Впервые ею занялся отдел морали и нравственности в 1954 году. Несколько лет спустя она попала в группу, из которой Веттерстедт выбирал себе девушек. В январе 1957-го она подала на него заявление. Он резал ей ноги бритвой. Я сам принимал у нее заявление. Она едва стояла на ногах. Веттерстедт понял, что зашел слишком далеко. Молчание Карин Бенгтсон было куплено, и заявление исчезло. Она получила деньги, чтобы вложить их в раскрученный шляпный магазин в Вестеросе. А в 1959-м у нее на счету появилось столько денег, что она смогла приобрести виллу. Начиная с 1960-го она каждый год ездила на Майорку.
— А откуда поступали деньги?
— Существовал в то время какой-то мудреный фонд.
— Карин Бенгтсон еще жива?
— Она умерла в мае 1984-го. Замуж так и не вышла. После того как она уехала в Вестерос, я ее больше не встречал. Но иногда она мне звонила. Вплоть до последнего года жизни. Чаще, когда напивалась в стельку.
— А почему она вам звонила?
— Я с ней познакомился, как только поползли слухи о том, что одна уличная девка собирается подать заявление на Веттерстедта. Хотел помочь ей. Жизнь ее была разбита. Да и веру в себя она потеряла.
— Почему вы решили поддержать ее?
— Я был возмущен. Тогда я был настроен весьма радикально. Слишком много работало в полиции тех, кто закрывал глаза на коррупцию. А это не по мне. До сих пор не могу с этим смириться.
— И что произошло потом? Когда Карин Бенгтсон уехала?
— Веттерстедт стал продолжать в том же духе. Издевался над другими девушками. Но заявлений больше никто не подавал. Зато, по крайней мере, две девушки просто-напросто исчезли.
— Что вы хотите сказать?
Хуго Сандин удивленно взглянул на Валландера.
— Я хотел сказать, что они исчезли. Больше о них ничего не слышали. Объявили розыск, началось расследование. Но девушки так и не нашлись.