Негр кивнул, пластиковая оправа снова сползла на кончик носа.
– Дева.
– Но что происходит? Я хочу сказать…
– Бобби, мой тебе совет: просто принимай все как есть. Для меня она одно, для Джекки, может быть, что-то иное. Для тебя – просто перепуганный ребенок. Полегче, не расстраивай ее. Она очень далеко от дома, а нам еще очень и очень далеко до того, чтобы выбраться отсюда.
– Ладно… – Бобби смотрел себе под ноги. – Мне очень жаль, что так вышло с Лукасом, друг. Он был… он был настоящий чувак.
– Пойди поговори с Джекки и девочкой, – отозвался Бовуар. – Я присмотрю за дверью.
– Хорошо.
Он зашагал по ковру ночного клуба туда, где Джекки сидела с девочкой. Ничего особенного, девчонка как девчонка, только какой-то голосок нашептывал, что она и есть та самая, единственная. Девочка не подняла глаз, и тут он сообразил, что она плачет.
– Меня схватили, – сказал он Джекки. – А ты попросту исчезла.
– Как и ты, – ответила танцовщица. – Потом ко мне пришел Легба…
– Ньюмарк, – позвал от двери в контору Джаммера незнакомец по имени Тернер, – иди сюда, разговор есть.
– Мне нужно идти, – сказал Бобби. Ему очень хотелось, чтобы девочка подняла глаза, увидела, как его зовет этот крутой самурай. – Я им нужен.
Джекки только сжала ему руку.
– Забудь про якудза, – сказал Джаммер. – Все гораздо сложнее. Ты отправишься в лос-анджелесский сектор и подключишься к деке этой крутой. Когда Слайд захватила тебя, она не могла знать, что моя дека зафиксирует ее номер.
– Она сказала, твоей деке место в музее.
– Что она, черт побери, понимает! – огрызнулся Джаммер. – Я знаю, где она живет, разве не так? – Приложившись, он убрал ингалятор назад в стол. – Загвоздка в том, что она тебя списала. Она даже слышать о тебе не захочет. Тебе придется достучаться до нее и сказать ей то, что она стремится узнать.
– И что же это?
– Что с ее дружком расправился человек по имени Конрой, – сказал высокий. Он полулежал в одном из кресел Джаммера с огромным револьвером на коленях. – Конрой. Скажи ей, что это был Конрой. И Конрой же нанял тех волосатых ублюдков, которые торчат снаружи.
– Я бы лучше попытал яков, – сказал Бобби.
– Нет, – отрезал Джаммер, – эта Слайд доберется до его задницы раньше. Яки сперва взвесят мой долг, перепроверят всю историю. А кроме того, я думал, тебе не терпится поучиться…
– Я пойду с ним, – сказала от двери Джекки.
Они включились.
Джекки умерла почти сразу же, в первые восемь секунд.
Он это почувствовал, испил до дна – и почти понял, что есть смерть. Он кричал, кружился, засасываемый в поджидавшее их жерло белого ледникового туннеля…
Масштабы туннеля были попросту непомерны, запредельны, будто вся кибернетическая мегаструктура какой-нибудь транснациональной корпорации разом обрушила свой вес на Бобби Ньюмарка и танцовщицу по имени Джекки. Невозможно…
Но где-то на краю сознания, как раз тогда, когда он терял его, что-то заскреблось… Что-то будто дергало его за рукав…
Он лежал ничком на чем-то шершавом и жестком. Открыл глаза. Дорожка, вымощенная круглыми булыжниками, мокрая от дождя. Он с трудом поднялся на ноги, пошатнулся и увидел дымчатую панораму незнакомого города, а за ней – море. Вот шпили – очевидно, какой-то собор, безумные ребра и спирали облицовочного камня… Он повернулся и увидел, как по склону к нему, разинув пасть, соскальзывает гигантская ящерица… Бобби прищурился. Зубы у ящерицы – из зеленой обливной керамики, и струйка воды неторопливо сочится по нижней губе из голубого мозаичного фарфора. Существо оказалось фонтаном с боками, выложенными тысячами фарфоровых осколков. Бобби резко обернулся, почти обезумев от близости смерти Джекки. Лед, лед… и внезапно промелькнула мысль: так же близко подошла к нему смерть тогда, в гостиной матери.
А здесь – странные извивающиеся скамейки, покрытые той же головокружительной мешаниной битого фарфора, и деревья, и трава… Парк.
– Экстраординарно, – сказал некто.
С одной из змеевидных скамеек поднимается мужчина. Серые волосы у него аккуратно подстрижены под ежик, лицо загорелое, и круглые, без оправы, очки увеличивают и без того большие голубые глаза.
– Ты прошел прямо насквозь, не так ли?
– Что это? Где я?
– В парке Гуэля – до некоторой степени. В Барселоне, если угодно.
– Ты убил Джекки.
Мужчина нахмурился:
– Понимаю. Пожалуй, я понимаю. И тем не менее ты не должен был оказаться здесь. Случайность.
– Случайность! Ты убил Джекки!
– Моя система сегодня излишне перегружена, – сказал человек, не вынимая рук из карманов свободного бежевого пальто. – Это действительно экстраординарный случай…
– Так нельзя! – сказал Бобби, глаза ему застилали слезы. – Нельзя. Нельзя так просто взять и убить кого-то, кто только что был здесь…
– Только что был – где? – Человек снял очки и начал протирать стекла безупречно белым носовым платком, который вынул из кармана пальто.
– Только что был жив, – сказал Бобби, делая шаг вперед.
Мужчина снова надел очки.
– Такого никогда раньше не случалось.
– Нельзя. – Еще ближе.
– Это становится утомительным. Пако!
– Сеньор.
Бобби повернулся на звук детского голоса и увидел маленького мальчика, затянутого в странный жесткий костюмчик, в черных кожаных ботинках на шнуровке.
– Удали его.
– Сеньор.
Мальчик чопорно поклонился, вынимая из темного пиджачка крохотный автоматический браунинг. Бобби заглянул в темные глаза под глянцевой челкой и увидел в них выражение, какого никогда не бывает у ребенка. Мальчик поднял пистолет, целясь в Бобби.
– Кто ты? – Бобби проигнорировал пушку, но не стал больше пытаться приблизиться к человеку в бежевом пальто.
Человек перевел взгляд на Бобби:
– Вирек. Йозеф Вирек. Я думал, большая часть человечества знает меня в лицо.
– Ты из «Важных мира сего» или откуда?
Человек прищурился, собрав морщинами лоб:
– Не знаю, о чем ты говоришь. Пако, что тут делает эта личность?
– Случайный прокол, – ответил ребенок очень красивым, музыкальным голосом. – Основные ресурсы нашей системы задействованы через Нью-Йорк в попытке предотвратить бегство Анджелы Митчелл. А этот вот попытался войти в матрицу в тандеме с еще одним оператором и натолкнулся на нашу систему. Мы все еще пытаемся определить, как он прорвал нашу защиту. Опасность вам не угрожает. – Дуло маленького браунинга было абсолютно неподвижно.