– «У серо-буро-малинового брандашмыга», – в тон ей продолжил Цветков.
Все захохотали, и только Женька въедливо поправил:
– Злопастного.
Я, конечно, давно знала о его нежной любви к «Алисе в Стране чудес», и к «Алисе в Зазеркалье», поэтому вовсе не удивилась, когда он процитировал культовое стихотворение Льюиса Кэрролла. Но откуда такие специфические познания у троечника и балбеса Цветкова? Впрочем, недавно же вышел фильм, из которого все непосвященные и не читавшие классическое произведение могли ознакомиться с его героями.
Женькина мысль не проделала столь извилистого пути, и он просто спросил:
– Читал «Алису»?
– Очень люблю, – неожиданно серьезно отозвался Цветков и продекламировал не менее знаменитое начало стихотворения «Бармаглот» из «Алисы в Зазеркалье»:
– Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
– Мальчики, – обычно несвойственным ей вкрадчивым голосом вмешалась Ирина Владимировна. – Конечно, очень отрадно слышать о ваших познаниях в английской литературе, но вам не кажется, что вы несколько отклонились от темы? Давайте вы продолжите свой литературный диспут во время обеда или вечером в гостинице? А то вы нас всех заморозите!
На улице и правда стремительно холодало – похоже, мы привезли с собой морозную погоду из Карловых Вар. Постояв на одном месте, я ощутила, что температура уже явно ниже нуля, ведь снег, неуловимо сыплющийся с неба, не тает, а красиво ложится, постепенно превращая город вокруг нас в рождественскую открытку.
Возражать учительнице никто, естественно, не стал, и мы потихоньку двинулись вверх по улице с домами, у каждого из которых имелось собственное имя. Мы ждали продолжения экскурсии, но Ива вдруг сказала:
– В Чехии тоже очень любят сказку про «Алису».
– А как она называется? – немедленно развил тему Цветков.
– «Аленка в риши диву», – усмехнулась та.
На лице Цветкова отразилось недоумение – еще бы, совсем не смешно! – но он нашел, к чему прицепиться:
– А почему Аленка?
Ему неожиданно ответил Женька:
– Это было пожелание автора – чтобы при переводе имя героини заменялось на созвучное местное.
– Заметно, – ехидно отозвался Цветков.
– На русском есть перевод Набокова, который называется «Аня в Стране чудес», – пояснил мой друг. – Но каноническим он не стал.
– А как по-чешски будет «Золушка»? – неожиданно поинтересовался у Ивы наш троечник.
– Попелка, – не подозревая подвоха, ответила та.
Оглушительный хохот сотряс древнюю улицу. На какой-то миг мне показалось, что сейчас с крыш полетят флюгеры, а с домов – вывески, все это добро со звоном посыплется на старинную мостовую, однако я тут же пристыдила себя – подобные преувеличения встречаются только в мультфильмах!
– Это от слова «попа»? – невинно поинтересовался Цветков.
Я в который раз восхитилась: до чего же виртуозно он обеспечил себе право нести подобную чушь и при этом не становиться предметом всеобщего осуждения!
– От слова «пепел», – невозмутимо отозвалась Ива. – А в русском – от слова «зола».
– При чем тут зола? – вырвалось у меня.
– Как это при чем? – неожиданно остро и цепко взглянул на меня Цветков. – А «Золушка» – это что, по-твоему?
«Попа», – едва не ответила я, но вовремя закрыла рот и отвела глаза. Надо же так опозориться! Но мне действительно никогда не приходило в голову, что имя «Золушка» происходит от слова «зола». И вот так я во всем – вечно витаю в облаках и не замечаю очевидного!
К счастью, Цветков еще не исчерпал запасы своего остроумия и спросил, удачно отвлекая от меня внимание:
– А как будет по-чешски «Морозко»?
– Мразик, – послушно ответила Ива. – В Чехии, кстати, очень любят эту вашу сказку!
Ее последние слова утонули в новом взрыве смеха.
– Цветков, хватит провоцировать экскурсовода! – наконец потеряла терпение и повысила голос Ирина Владимировна. – Если ты перед поездкой начитался в Интернете приколов, то это еще не значит, что их надо озвучивать во время экскурсии! Будь любезен, продолжи свою лекцию в другое время и в другом месте!
– И с другим гидом, – вдруг добавила Ива.
– Почему? – озадачилась Ирина Владимировна. – Вы обиделись? Да не обращайте внимания, он у нас всегда такой…
– По этой части города у нас специализируется другой экскурсовод, которому я вас вскоре и передам, – успокоила Ива, высматривая кого-то вдали, замахала рукой и закричала: – Петра!
К нам приблизилась энергичная дама в брюках, пальто, но без шапки и – самое поразительное – в туфлях, в которых она рассекала прямо по заиндевевшей мостовой. Я поежилась – даже смотреть на нее было холодно.
– Добри дэн! – поприветствовала она всех, и мы сразу поняли, что по-русски она говорит значительно хуже Ивы.
Наши ряды оживились – народ предвкушал неплохо повеселиться. Но эти ожидания не оправдались: говорила Петра хоть и с заметным акцентом, но бодро и понятно, лишь иногда спотыкаясь в поисках подходящего русского слова.
– Вы, конечно, уже знаете, как произошло название «Прага», – с места в карьер начала она.
– Не-ет, – ответил ей нестройный хор голосов.
– До сих пор не знаете? – удивилась Петра. – Ива не рассказывала? Тогда слушайте. Существует несколько версий, но главная звучит так: на месте основания города были броды через реку, у которых располагались…
Она замолчала, беспомощно глядя на нас:
– Как это будет по-русски… У входа в дом, когда тут холодно, – она сделала шаг, – а тут тепло?
Повисло озадаченное молчание, пока наконец Женька не сообразил:
– Порог?
– Да, – обрадовалась она. – Спасибо!
Женька приосанился, а я нахмурилась, будто он нанес мне личную обиду, первым сообразив про «порог».
– Ну как там у вас? – неслышно подойдя сбоку, поинтересовалась у меня Ленка.
Я вздрогнула от неожиданности и даже не сразу поняла, о чем она: слушая экскурсовода, я выпала из реальности и обо всем забыла, поэтому глупо переспросила:
– Где?
– Где-где, – передразнила она. – На башне, где ж еще. Не поверю, что вы достопримечательности фотографировали!
– А зря, – вздохнула я. – Именно этим и занимались.
– И больше совсем-совсем ничем? – недоверчиво переспросила она.
– А чем должны были? – начала закипать я.
Я злилась от того, что пропускаю рассказ гида, не смотрю по сторонам и вообще стою как будто не в центре Праги, а в школьном дворе, Ленка бесцеремонно лезет мне в душу, а больше всего, конечно, оттого, что она совершенно права!