Я заметил, что ухмылка стала сползать с лица нашего противника.
– Мистер Тернер, – продолжал сыщик, – жив и здоров.
Мужчина нервно рассмеялся:
– Не надо со мной шутить, мистер Холмс. Он никак не мог выжить после этой штуки. Ларчик битком набит взрывчаткой. Я видел дым и слышал взрыв с другого конца улицы. Нет, сэр, вы пытаетесь…
– Могу заверить вас, что это правда, – резко перебил его мой друг. – Хотя мистер Тернер привел бомбу в действие, оказалось, что это явная и несомненная подделка, которая позволила ему выжить и получить лишь незначительные повреждения. Уверяю вас, после этого он страстно желал поговорить с нами о шайке, которую вы сколотили, а в особенности – о роли, которую играли в ней вы.
Мужчина перестал ухмыляться, лицо его вновь исказила злоба.
– Нет, я не верю ни одному вашему слову… – Все больше сатанея, он придвинулся к нам, и я понял, что он готов уничтожить всех на своем пути. – С этим, – он снова вызывающе потряс ларчиком, – все в порядке. Вы ничего о нем не знаете.
– Вот здесь вы сильно ошибаетесь. Вероятно, вы имеете в виду, что мы не знакомы с мистером Джойсом? Он оказался весьма общительным джентльменом и тоже поведал нам много любопытного.
Мужчина еще ближе придвинулся к нам и одновременно взялся за ручку на передней панели ларчика, дрожа от ярости.
Холмс продолжал:
– Оба они сейчас рассказывают нашим коллегам полицейским обо всем, что им известно. Я совершенно уверен, что, пока мы с вами беседуем, инспектор Фаулер уже едет сюда, прихватив с собой нескольких констеблей.
– Ах, Фаулер! Я прямо трясусь от страха! – воскликнул негодяй и расхохотался. – Так вы и впрямь ни о чем не догадываетесь, да?
Если мой друг и удивился, то виду не показал:
– Думаю, вы обнаружите, что мы знаем куда больше, чем вам кажется. Я вижу вас уже не в первый раз и чувствую, что за всеми этими преступлениями сто́ите не только вы.
– Если и так, то с чего вы это взяли?
– Для этого особого ума не надо, а у вас, сэр, его, по-видимому, и вовсе нет. Вы кажетесь мне человеком, непригодным для жизни в преступном сообществе. В сущности, я могу только предполагать, что оно уже изгнало вас из своих рядов…
Мужчина безотчетно сделал два шага вперед, очевидно забыв, что держит в руках ларец со взрывчаткой, но тем не менее страстно желая поквитаться с Холмсом. Молниеносная реакция сыщика застала врасплох даже меня.
– Живо, Уотсон! – крикнул он, сорвался с места и в стремительном захвате припечатал руки противника к боковым стенкам ларчика. Мне хватило какой-то доли секунды – впрочем, показавшейся вечностью, – чтобы сообразить, что надо делать. Подхватив с пола свой револьвер, я бросился к мужчине и ударил его рукоятью прямо по затылку. Он издал громкий стон, словно этот звук вырвался из его горла благодаря моему удару, и повалился наземь. Холмс тоже упал, не разжимая рук, удерживающих ларчик, пока не убедился, что наш противник без сознания и теперь можно спокойно забрать у него бомбу.
– Хорошая работа, Холмс, – проговорил я, задыхаясь от волнения. – Просто отличная. И что нам теперь с ним делать?
Знаменитый детектив поставил опасный предмет на маленький столик и велел мне:
– Разорвите-ка этот кусок ткани на полосы и крепко свяжите ему ноги и руки. В свое время мы передадим его полиции. Но сперва надо попытаться как можно больше узнать о нашем новом друге. Необходимо установить личность человека со шрамом.
Я разорвал ткань на полосы и связал негодяю руки и ноги, чтобы он не смог бежать. Сколь ни скудна была обстановка квартиры, Холмс принялся обшаривать все подряд в поисках предмета, который мог бы указать на личность нашего пленника. Сыщик подобрал бумаги, разбросанные по полу рядом с кроватью, но тут же с досадой отшвырнул. Я стал искать в другой комнате. В воздухе нестерпимо воняло отбросами, зато в пачке бумаг, как будто представлявших собой случайную подборку газетных вырезок, я обнаружил письмо. В этом составленном аккуратным почерком послании сообщалось, каким образом должны были выплачиваться нашему пленнику деньги, а также говорилось о предполагаемом устранении Тернера. Сперва мне показалось, что оно никак не поможет нам установить личность человека со шрамом, к которому автор письма обращался лишь как к «дорогому брату», но когда я дошел до конца страницы, где стояла подпись, то обомлел.
– Холмс! – крикнул я. – Думаю, вы захотите на это взглянуть!
Мой друг появился в дверях, и я отдал ему письмо. Кровь отхлынула у меня от щек, ибо я начал догадываться о грядущих событиях. Холмс пробежал письмо глазами и, дочитав до конца, бросил на меня быстрый взгляд, затем сунул листок в карман и повернулся к двери:
– Идемте, Уотсон. Давайте вынесем нашего пленника на улицу. Надо скорее ехать в полицейский участок. Нельзя терять ни минуты!
Несмотря на поздний час, полицейский участок по-прежнему гудел, как потревоженный улей; констебли сновали туда-сюда, доставляя арестованных и снова возвращаясь на улицы. Я сразу заметил, как молоды некоторые из этих стражей закона, но еще больше бросалось в глаза, насколько все они устали. Мне не показалось, что Эдинбург, в сравнении с другими городами, особенно опасен или кишит преступниками, но по опыту я знал (и Холмс, несомненно, согласился бы со мной), что там, где пропасть между богатыми и бедными слишком велика, эти миры иногда вступают между собой в конфликт. Вдобавок ко всему, эдинбургский порт был наводнен матросами из разных стран, которые сходили на берег ненадолго, и оттого то там, то сям неизбежно возникали пьяные потасовки – если не из-за женщины, то из-за карточного долга.
Мы с Холмсом перетащили нашего пленника через порог и швырнули его на пол. Окружающие бросали на него мимолетные взгляды, но не слишком удивлялись – тут это было дело обычное. Негодяй уже успел очнуться, и в течение последних двадцати минут, которые мы ехали до участка, лежал на полу у наших ног, изрыгая страшные проклятия и грозясь, что мы еще заплатим ему за это. Сейчас он и не подумал утихомириться; глядя на него, другие собравшиеся тут проходимцы тоже стали громко выражать свое недовольство. Мы уже хотели отправиться на поиски полицейского, который согласился бы нам помочь, но дело разрешилось само собой. Из-за двери в дальнем конце помещения, где мы находились, раздался зычный рык:
– Какого черта тут происходит! А ну заткните свои глотки, вы!.. А не то живо рассажу по камерам!
Вслед за этими словами на пороге появился тучный мужчина с таким обветренным лицом, каких я никогда не встречал даже в своем полку, воевавшем в пустыне. Очевидно, этот человек оказался в Эдинбурге после одной из военных кампаний, ибо, если судить по погодным условиям в этом прекрасном городе, ему понадобилось бы лет сто, не меньше, чтобы обзавестись такой кожей. Мужчина направился прямиком к нам:
– Что здесь случилось?