Я знаю, мои слова звучат странно. Но представьте себе: вы делаете три шага вперед, работая на революцию; затем два шага назад, сотрудничая с тайной полицией. И каждый раз в запасе остается хотя бы один шаг вперед! А в результате можно продвинуться благодаря операциям, в планы которых охранка не проникла. Мы уже убили одного царя и, конечно, убьем следующего.
Возьмем для примера нашу идею сделать Анджелу домашним репетитором великого князя в Санкт-Петербурге – не думаю, что охранка сумела бы ее раскрыть, даже с помощью шпионов в «Либерти-хаус». О плане знали только Иван, Анджела и я, поскольку Иван лично попросил меня найти британскую учительницу для этой цели, и я привела к нему Анджелу. Кто знает, насколько мы могли бы продвинуться благодаря этой идее? Если бы Анджела стала репетитором в Зимнем дворце, она совершила бы гораздо больше, чем простой шпион.
Анна сделала паузу и пристально посмотрела на Холмса; на ее лице читалось неподдельное воодушевление.
– Поэтому я взяла Софью в Таллин, полагая, что она либо уже является сотрудником охранки, либо должна стать им в ближайшее время. А потом Софья подтвердила мои догадки. Но, когда она рассказала мне о портфеле, я забеспокоилась. Мне стало ясно, что охранка устроила нашу поездку, чтобы удалить нас обеих из Лондона, поскольку в «Либерти-хаус» готовится нечто действительно ужасное. Поэтому я бросилась обратно. – Анна смотрела прямо перед собой и говорила с искренней печалью. – Когда я выяснила, что случилось в «Либерти-хаус» благодаря провокации охранки, я поняла, что мой оперативный офицер, полковник Волховский, нарушил условия, на которых, по моему мнению, строилось наше сотрудничество. Я решила, что в свою очередь уничтожу его планы.
Но я была обеспокоена тем, что он может разоблачить меня и убить еще до этого. Вот почему мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал о моем возвращении в Лондон. Как только один сотрудник охранки разоблачен, все остальные начинают дрожать, что придет и их очередь. Думаю, именно поэтому Катя убежала из «Либерти-хаус», – я давно подозревала, что она была главным шпионом охранки в пансионе. Тайная полиция не пожертвовала бы Борисом Буртлиевым, если бы у нее не оставался еще хотя бы один шпион в группе.
Когда Виктория сказала мне, что уже привлекла вас к расследованию, я была в ярости и даже собиралась приказать ей освободить вас от обязательств. Но я опасалась, что в этом случае вы можете связаться со Скотленд-Ярдом. Поэтому я подумала: а что, если вместо того, чтобы отказываться от услуг великого детектива, использовать Шерлока Холмса в наших целях? Софья в записке ко мне лишь раскаивалась в том, что натворила, а мне нужно было выяснить, какие события на самом деле произошли в «Либерти-хаус». Поэтому, уж простите, я заставила Викторию встречаться с вами здесь, чтобы я могла слушать все, о чем вы говорите.
Затем мне пришел в голову еще один способ использовать вас. Я написала анонимное послание о том, что вы занимаетесь делом «Либерти-хаус», и отправила его полковнику Волховскому. Я намеревалась напугать охранку тем, что Шерлок Холмс вышел на ее след, заставить тайную полицию почувствовать себя объектом слежки, вынудить их приостановиться, страшась совершать дальнейшие шаги в осуществлении своего плана. Я надеялась, что вы станете козырем в моих руках.
К тому моменту, когда вы нанесли утренний визит Виктории и прочитали вслух вашу записку Петру, я уже обдумывала старую уловку с письмом от фиктивной Организации, чтобы выдать за ее послание свое собственное. Однако этот трюк мог сработать с Богдановичем только один раз, так что я решила: сейчас или никогда.
Но потом я услышала, как вы читаете Виктории заметку об убийстве бедного графа Кропотского, который так много для нас сделал. И я решила, что обязана убить Петра, когда он будет возвращаться после встречи с вами, – чтобы спасти нашу группу от этого зла. Я поехала в парк, но вас там не было. Когда мне показалось, что вы уже не придете, а Петр покинул скамейку, я воспользовалась шансом…
Что касается полковника Волховского, то заверяю вас, что революционное правосудие непременно восторжествует. – Анна похлопала по правому карману, где отчетливо вырисовывалось оружие. К ней снова вернулись жесткость и уверенность. – Достаточно ли этого для правды, мистер Холмс? – спросила она. – Мне нужно действовать быстро, чтобы вызволить Анджелу из «Либерти-хаус» до появления полиции. Этот шумный боров, Богданович, слишком хорошо известен полиции. Если она уже нашла его труп, скоро получит и сведения о том, где жил покойник.
– Этого достаточно для правды, – сказал Холмс мягко. – Этого достаточно.
Со времени нашего последнего визита к Виктории Симмондс минуло несколько недель. Накануне Нового года мы с Холмсом пили послеобеденный чай в квартире на Бейкер-стрит. За окном мрачно-серое с приглушенным желтым оттенком небо запускало первые змейки снежинок на дымовые трубы из красного кирпича. В уютной гостиной мы наслаждались прекрасным чаем дарджилинг и теплыми пышками с маслом, насаживая их на вилки и подрумянивая на огне.
Холмс подводил итоги уходящего года.
– Теперь о деле анархистской банды в Кэмден-Тауне и заговоре русской тайной полиции, – провозгласил он. – Это опыт, который я не хотел бы повторять. Чтобы исправить мои ошибочные суждения, понадобилось невероятно много усилий. Я чувствовал себя совершенно одиноким. Не мог доверять даже моей клиентке, поскольку почти сразу понял, что она, вероятнее всего, находится под чьим-то контролем. У меня было так мало фактов для расследования – только подозрение, что кто-то подслушивает наши разговоры, в результате чего и родился мой план манипулировать этим человеком с помощью подбрасываемой информации.
Затем, как только я понял, что офицеры охранки фактически пытаются вывести меня из расследования, я начал размышлять о том, чт́о они пытались утаить. И пока офицеры силились поразить меня своим умом и соблазнить участием в операции тайной полиции, они невольно подсказали мне, где конкретно нужно искать.
Знаете, им не следовало хвастаться организацией побегов заключенных из русских тюрем и рассказывать о революционерах, которые работают на охранку, не осознавая этого. Я уж не говорю о массе других мелких ремарок. Они даже бахвалились своими кодами и невидимыми чернилами, которыми весьма подозрительно не воспользовались в изобличающем письме в «Либерти-хаус».
Так что спасибо вам, господа из охранки, за демонстрацию не только собственного интеллекта, но и его пределов.
Я улыбнулся, а Холмс сделал паузу и, потягивая чай из изящной китайской чашки, смотрел на падающий за окном снег.
– Как странно думать, что мы пережили эти суровые испытания совсем недавно, – произнес он. – Пока что дело замято.
Как я знал из предыдущих рассказов моего друга, Виктория Симмондс получила письмо от сестры: Анджела успешно бежала с Анной Перовской в Швейцарию. Они жили в большой коммуне русских студентов в Цюрихе.
В своем послании Холмсу, полном извинений и благодарностей, Виктория Симмондс упомянула, что совершенно отвернулась от международной политики. Теперь она приложила всю свою энергию к медицинско-образовательной деятельности с неимущими молодыми женщинами в лондонском Ист-Энде. Будучи врачом и зная позицию сестер Симмондс, я предполагал, где такого рода предприятие может быть организовано.