– Вы хотите сказать, что все это ложь? – удивился Стюарт.
– Ни в коем случае, – ответил Тибо. – Откуда мне знать, как все было на самом деле? Но учитель любит рассказывать. И его рассказы время от времени меняются. Мы не наделены беспорочной памятью. Истории живут своей собственной жизнью, особенно истории о жизни Маргона.
– О, нет, только не это! – воскликнул Стюарт, похоже, всерьез расстроенный этими словами; его голубые глаза сверкнули словно от гнева. – Маргон – единственное стабилизирующее начало в моем новом существовании.
– А нам необходимо стабилизирующее начало, – чуть слышно поддержал его Ройбен. – Особенно такое, которое рассказывает нам о том, как устроено это самое существование.
– Вы оба попали в исключительно надежные руки, – сказал Тибо. – Что же касается вашего ментора, то это была шутка.
– Но как насчет того, что он рассказывал нам о морфенкиндерах? – вскинулся Стюарт. – Это, надеюсь, правда, верно?
– Сколько можно спрашивать одно и то же? – вновь вступил в разговор Сергей. Его голос звучал гораздо глубже, чем у Тибо, скорее бас, чем баритон, и заметно грубее. – То, что он вам говорит, – правда, насколько ему известно. Чего еще можно хотеть? Правда ли, что я происхожу из того племени, которое он описывал? Я не знаю. И откуда мне знать? Морфенкиндеры есть везде, по всему миру. Но я скажу одно: я никогда не встречал среди них такого, кто не уважал бы Маргона Безбожника.
Это немного успокоило Стюарта.
– Маргон – легенда среди бессмертных, – продолжал Сергей. – Где угодно можно встретить таких бессмертных, для которых нет ничего лучше, чем полдня просидеть подле ног Маргона. Вы сами в этом убедитесь. Полагаю, довольно скоро. Но принимать все, что говорит Маргон, за аксиому все же не следует.
– У нас нет времени на все это, – с саркастической ноткой в голосе сказал Тибо. – У нас слишком много дел, реальных дел, всяких мелочей, от которых действительно зависит жизнь.
– Например, сложить несколько тысяч салфеток, – подхватил Стюарт, – почистить кофейные ложечки, повесить украшения и позвонить моей матери.
Тибо чуть слышно рассмеялся.
– И правда – чем был бы сейчас мир, не будь салфеток? Что делала бы без салфеток западная цивилизация? Мог бы Запад существовать и процветать без салфеток? И кем бы ты, Стюарт, был без твоей матери?
Сергей громко, раскатисто расхохотался.
– Ну, я-то точно знаю, что вполне могу прожить без салфеток, – сказал он и облизал пальцы. – Эволюция салфеток идет от полотна к бумаге, и мне отлично известно, что без бумаги Запад существовать не может. Вообще. А ты, Стюарт, еще слишком мал для того, чтобы существовать без матери. Мне твоя мать нравится.
Сергей отодвинул стул, одним глотком допил пиво и направился к двери, чтобы отыскать Фрэнка и «вытащить эти столы наружу, под дубы».
Тибо сказал, что им тоже пора взяться за дело, и первым направился к выходу. Но ни Ройбен, ни Стюарт ни встали с мест. Стюарт подмигнул Ройбену, а тот повернулся и бросил многозначительный взгляд на Лизу, которая стояла у него за спиной.
Тибо задержался было в дверях, но потом пожал плечами и пошел дальше, не дожидаясь своих молодых сотрапезников.
– Лиза, не могли бы вы оставить нас на несколько минут? – спросил Ройбен.
Неодобрительно усмехнувшись, но, не сказав ни единого слова, она вышла и плотно закрыла за собой дверь.
Стюарт с трудом дождался этого мгновения.
– Что за чертовщина тут происходит? Почему Маргон сердится? Они с Феликсом не разговаривают друг с другом. И с Лизой что за штучки? И, вообще, что творится?
– Даже и не знаю, с чего начать, – ответил Ройбен. – Если я до ночи не поговорю с Феликсом, то, наверно, сам сойду с ума. Но что ты имел в виду насчет Лизы? Что тебя удивило?
– Шутишь, что ли? Это ведь не женщина, это мужчина! Разве не заметил, как «она» ходит и движется?
– О, так вот в чем дело… – протянул Ройбен. – Ну, конечно…
– Меня это совершенно не волнует, – сказал Стюарт. – Кто я такой, чтобы ее осуждать? Хочет ходить в бальном платье – пусть ходит. Я гей, защитник прав человека. Хочет играть в Альберта Ноббса – почему бы и нет? Но и у нее, и у Хедди, и у Жана-Пьера есть и другие странности. Они не… – Он умолк, не договорив фразы.
– Что – не?
– Они голыми руками хватаются за горячие предметы, – сказал Стюарт, без всякой необходимости понизив голос до шепота. – Они обливаются кипятком, когда готовят кофе или чай. Представляешь, кипяток плещет им на пальцы, течет по рукам, а им хоть бы что. И все спокойно говорят обо всем на свете, даже если они стоят рядом. Маргон сказал, что мы со временем все поймем. А времени-то сколько на это потребуется? К тому же в доме происходит что-то еще. Даже не знаю, как об этом рассказать. Звуки какие-то, будто по дому шляются невидимки. Только не думай, что я спятил.
– Почему я должен так думать? – осведомился Ройбен.
Стюарт дурашливо расхохотался.
– И правда! – Он немного покраснел, отчего его веснушки снова стали заметнее, и покачал головой.
– Что же еще ты чувствуешь? – поинтересовался Ройбен.
– Я вовсе не о призраке Марчент, – словно оправдываясь, сказал Стюарт. – Слава богу, я ее не видел. Я знаю, что тебе она являлась, но я – не видел. Но говорю тебе, в доме по ночам происходит что-то еще. Вещи двигаются, шорохи какие-то. Маргон об этом знает, и просто в ярости. Он сказал, что во всем виноват Феликс, что Феликс суеверный безумец, что это должно быть связано с Марчент и что Феликс делает ужасную ошибку.
Стюарт откинулся в кресле, показывая всем своим видом, что ему больше нечего сказать. Внезапно он взглянул на Ройбена с таким же невинным выражением лица, какое было у него при их первой встрече, в ту ночь, когда несколько наемных негодяев убили его любовника, а Ройбен в схватке случайно укусил Стюарта и передал ему Хризму.
– Что ж, я знаю не так уж много, но охотно поделюсь с тобой, – сказал Ройбен, нисколько не сомневаясь в том, правильно ли он поступает.
Он не собирался обращаться со Стюартом так же, как старшие вели себя с ним самим: что-то утаивать, вести какие-то игры, отделываться неопределенными обещаниями, что, дескать, приедет босс и объяснит все, что ему следует знать. Он рассказал Стюарту все, подробно описав и визиты Марчент, и то, что Лиза видела ее призрак. Стюарт внимательно слушал, и его глаза раскрывались все шире и шире.
Потом Ройбен перешел к событиям минувшей ночи. Он рассказал о Лесных джентри, о том, насколько они были любезны с ним и как пытались помочь ему, когда он заблудился в темноте, как он с перепугу трансформировался. Рассказал о том, как Маргон в глубокой задумчивости сидел на темной кухне, рассказал о странных словах Лизы насчет обитателей леса. Напомнил о словах Сергея. А потом и о том, как разоткровенничалась перед ним Лиза.