Отряд профессиональных горничных инспектировал все дополнительные ванные и уборные в коридорах второго этажа, чтобы убедиться, что они идеально готовы к наплыву гостей. В воскресенье горничным предстояло дежурить возле этих помещений и направлять туда страждущих.
Каждые двадцать минут в двери звонили рассыльные; вокруг дома, терпеливо снося моросящий дождь, уже бродили несколько репортеров, наперебой фотографировавших статуи вертепа и кипучую деятельность по приготовлению к банкету.
Все происходившее в доме и вокруг него приятно будоражило и одновременно успокаивало нервы – тем более что и Феликс, и Маргон были недоступны для любых вопросов.
– Так будет всю неделю, – небрежно бросил Тибо, протягивая Ройбену несколько украшений, которые достал из коробки. – А началось еще вчера.
В конце концов они все же сделали перерыв и отправились для позднего ленча в оранжерею, единственное место, оставшееся не затронутым подготовкой к празднику – цветущие тропические растения ну никак не соответствовали духу Рождества.
Лиза подала тарелки со свежайшей вырезкой и большими цельными картофелинами, обильно сдобренными сливочным маслом и сметаной, поставила миски с дымящейся морковью и цукини и свежеиспеченный хлеб. Развернув салфетку, она ловко положила ее Стюарту на колени. С Ройбеном она, несомненно, проделала бы то же самое, если бы он предоставил ей такую возможность. Ройбену она налила кофе, положив в чашку две порции подсластителя, Тибо – вина, а Сергею – пива.
Ройбен ощущал в ней какую-то мягкость, которой не замечал прежде, но ее движения все же оставались странноватыми. Да еще совсем недавно он случайно увидел, как она, ни за что не держась, взлетела по пяти ступенькам стремянки, чтобы стереть какую-то соринку с оконного стекла.
Сейчас она развела небольшой огонь в белом франклиновском камине и стояла возле стола, без всяких просьб подливая обедавшим напитки. Сергей жадно набросился на еду. Он пользовался только ножом – отрезал большие куски мяса и пальцами засовывал их в рот. Картофель он тоже разломил руками. Тибо, напротив, ел чинно и аккуратно, как директор школы, подающий пример своим ученикам.
– И что, в то время, когда вы родились, все так ели? – обратился Стюарт к Сергею. Ему очень нравилось при любой возможности поддразнивать Сергея. Рядом с этим великаном рослый и мускулистый Стюарт казался маленьким. Взгляд его больших голубых глаз то и дело пробегал по телу Сергея, как будто юноша восторгался его видом.
– А-а, ты до смерти хочешь узнать, когда именно я появился на свет, верно, волчонок? – Сергей говорил глубоким басом, а в подобные моменты в его речи явственно слышался русский или какой-то еще славянский акцент. Он ткнул Стюарта в грудь, но тот успел напрячься и не покачнулся. Сергей взглянул на него, прищурив глаза с веселой снисходительной насмешкой.
– Поспорить могу – в 1952 году на ферме в Арралачах, – заявил Стюарт, – и пасли свиней, пока не сбежали, чтобы вступить в армию.
Сергей иронически хохотнул.
– Ну до чего же умный звереныш. А если я тебе скажу, что я тот самый великий святой Бонифаций, который поставил у язычников-германцев первую рождественскую елку?
– Вот еще! – фыркнул Стюарт. – Сами же знаете, что это всего лишь смешная сказочка. Вы еще скажите, что вы Джордж Вашингтон и на самом деле срубили отцовскую вишню.
Сергей снова рассмеялся.
– А что, если я святой Патрик и изгнал змей из Ирландии?
– Если вы жили в те времена, то, конечно, были тупоголовым гребцом на длинном корабле и грабили прибрежные поселения.
– Уже теплее, – сказал сквозь смех Сергей. – А если серьезно, я первым из Романовых стал править Россией. – Он театрально закатил глаза. – Тогда-то я выучился читать и писать и обрел вкус к высокой литературе. Но и до того я не один век пробыл в тех краях. Еще я был Петром Великим. Очень было весело, особенно строительство Санкт-Петербурга. А до всего этого я был святым Георгием и убил дракона.
Стюарт от этих насмешек завелся еще сильнее.
– Нет, Западная Вирджиния, никаких сомнений, – сказал он, – по крайней мере в этом воплощении. А перед этим вас привезли сюда в толпе смердов. А как по-вашему, Тибо? Когда Сергей родился?
Тибо покачал головой и аккуратно вытер рот салфеткой. Со своей сединой и изрезанным глубокими морщинами лицом он выглядел на несколько десятков лет старше Сергея, но это ничего не значило.
– Это случилось задолго до меня, молодой человек, – сказал он своим приятным баритоном. – Должен признаться, что я новичок в этой стае. Даже Фрэнк видел миры, о которых я не имею никакого представления. Но пытаться выведать правду у этого джентльмена – совершенно неблагодарное занятие. О своем происхождении любит говорить только Маргон, а все остальные посмеиваются над ним из-за этого. Сознаюсь, что и я тоже.
– Я вовсе не смеюсь над ним, – возразил Ройбен. – Напротив, я ловлю каждое его слово и мечтаю о том, чтобы каждый из вас когда-нибудь облагодетельствовал нас своим рассказом.
– Облагодетельствовал! – недовольно простонал Стюарт. – Для нас с тобой это окажется окончательной и бесповоротной утратой невинности. Но, вероятнее всего, мы просто помрем от скуки. Кроме того, у меня бывает страшная аллергическая реакция на вранье, так что я точно помру.
– Тибо, позвольте, я попробую угадать что-нибудь о вас, – предложил Ройбен. – Если вы не возражаете?
– Нисколько, – ответил Тибо.
– Вы жили в девятнадцатом веке и родились в Англии.
– Почти так, – с понимающей усмешкой подтвердил Тибо. – Но мое перерождение в морфенкиндера произошло не в Англии. В это время я путешествовал по Альпам. – Он умолк и застыл, как будто эти слова пробудили в нем какие-то давние и не слишком приятные воспоминания. Посидев так несколько секунд, он словно очнулся, взял чашку с кофе и отхлебнул из нее.
Сергей произнес какую-то длинную фразу, похожую на отрывок стихотворения, но точно сказать, так ли это, Ройбен не смог бы, поскольку он говорил по-латыни. Тибо же улыбнулся и кивнул.
– Ну вот, великий ученый, который ест руками, снова изволит шутки шутить, – сказал Стюарт. – Сергей, честное слово, я не смогу стать счастливым, пока не вырасту таким же большим, как вы.
– Вырастешь, – успокоил его Сергей. – Ты же у нас чудо-щенок, как любит говорить Фрэнк. Потерпи немного.
– Но почему вы не можете прямо и открыто говорить о том, где и когда родились, – спросил Стюарт, – как это сделал бы любой другой?
– Потому что об этом не говорят, – резко ответил Сергей. – А если об этом говорят прямо и открыто, это звучит смешно!
– Но у Маргона же хватило искренности именно так прямо и откровенно ответить на наш вопрос.
– Маргон пересказал вам старый миф, – сказал Тибо, – который выдает за правду, потому что вам требовался миф, вам нужно было узнать, откуда он взялся.