Он продолжал танцевать. Изгибался, поворачивался, крутился, а музыка пузырилась и вскипала, подгоняя и толкая его, а барабаны били все быстрее, и отрывки музыкальных тем все быстрее сменяли друг друга.

Раздался крик. Мужской голос, голос, до краев полный ужаса. Громкий сдавленный крик, разорвавший ночь. Никогда еще он не слышал от морфенкиндеров подобных звуков.

Музыка оборвалась. Лесные джентри оборвали песню. Ночь опустела, но внезапно заполнилась треском и гулом пламени.

Он открыл глаза. Все остальные уже спешили, огибая огонь, туда, где стоял котел и играли музыканты.

И запах усилился так, что сомневаться в нем уже было невозможно. Человеческий запах, определенно человеческий, не имеющий ничего общего с запахами присутствовавших этой ночью на этой площадке, в этом лесу.

В зыбком полумраке было хорошо видно, что все морфенкиндеры собрались в кружок, центром которого, правда, на этот раз был вовсе не котел. Он остался в стороне. А в центре круга находилось нечто другое. Лесные джентри подались назад и о чем-то встревоженно шептались.

Хокан кричал на Маргона; в других мужских голосах все явственнее слышался гнев.

– Помилуй, бог! – воскликнула Лаура. – Это же твой отец!

22

Ройбен протиснулся между морфенкиндерами, загораживавшими ему обзор; Лаура спешила рядом с ним.

Действительно, там, повернувшись к огню, с широко раскрытыми от ужаса глазами, трясясь всем телом и с трудом держась на ногах, стоял Фил. Он был одет только в старые серые кальсоны и футболку, которые всегда надевал на ночь, его босые ноги были густо облеплены грязью. Казалось, он вот-вот потеряет сознание, и тут одна из самок-морфенкиндеров грубо дернула его за плечо.

– Смерть ему! – выкрикнула она. – Он явился незваным на наш праздник. Повторяю: смерть ему! И кто посмеет мне возразить?

– Прекрати, Фиона! – прогремел Феликс. Он быстро протиснулся вперед, схватил Фиону за руку и после крайне скоротечного сопротивления оттолкнул ее в сторону, а она злобно восклицала что-то и безуспешно пыталась вырваться из его рук.

Ройбен тоже шагнул вперед и поспешно подхватил Фила под руки, чтобы тот не упал. Но, помилуй, бог, что же он мог сказать ему? Не мог же он открыться Филу, не опасаясь еще больше повредить его и без того потрясенный рассудок. Судя по тому, насколько растерянно и испуганно Фил озирался по сторонам, он совершенно не понимал происходившего.

Поэтому, чтобы не пугать отца еще сильнее, Ройбен выпустил его, и тут в бледных глазах Фила мелькнула искра узнавания.

– Элтрам, Элтрам, на помощь! – крикнул он. – Я не знаю, куда попал. Я не знаю, что случилось! Что со мною происходит?

Элтрам выступил из тени и громко и внятно произнес:

– Я здесь, мой друг. Не пугайтесь. Клянусь, с вами не случится ничего дурного!

И тут же три самки-морфенкиндеры снова зарычали, наступая на Фила, Феликса и Ройбена.

– Убирайся! – заорала Фиона. – Еще не хватало, чтобы на наших пирах заговаривали мертвые! Не мертвым решать, кому среди нас жить, а кому умереть! – Остальные сгрудились вокруг нее, громко рыча на Элтрама и пугая его взлаиваниями и ворчанием.

– Назад! – прогремел Феликс. К нему спешили Сергей, Тибо и Маргон. Тут же за спиной Феликса выросла высоченная фигура Стюарта.

Элтрам не пошевелился, лишь слабая улыбка играла на его губах.

– Речь идет о плоти и крови! – подняв лапу, продолжала орать Фиона. – Неужели кто-то не понимал, какую глупость совершают все эти морфенкиндеры, решившие допустить этого человечка в самое сердце своих владений? Неужели хоть кто-то не знал, чем это неизбежно закончится?

Маргон занял место прямо за спиной Фионы. Она не замечала его, но все остальные прекрасно видели. Одна из самок медленно отступила в сторону. Скорее всего, Беренайси. Она молча отодвигалась от прочих самок и вскоре оказалась за спиной Фрэнка.

– Этого человека никто и пальцем не тронет! – заявил Феликс. – И никто больше в эту священную ночь, на этой священной земле не скажет ни слова о смерти! Вам нужно человеческое жертвоприношение! Вы ведь этого хотите. Так вот, здесь вы его не получите.

И снова самки зашумели.

– Модранехт никогда не обходилась без смерти! – сказала одна из женщин, возможно, русская, но Ройбен не смог ни представить себе ее внешности, ни даже вспомнить имени. – Жертвоприношение – важнейшая часть Модранехт. – Прочие женщины одобрительно зашумели, шагнули было назад, потом попятились, но тут же вновь угрожающе подались вперед.

– Модранехт! – прошептал Фил.

– Но не в наше время! – отрезал Сергей. – И не на нашей земле, и уж, конечно, не этот человек – кровный родич одного из нас. Не этот человек, чья совесть не запятнана грехом!

На этот раз одобрительно зашумели самцы.

Казалось, что все присутствующие пребывают в каком-то движении, однако некое динамическое напряжение пока удерживало их от неизбежной стычки.

– Ты явился на наш тайный пир! – крикнула Фиона, тыча в сторону Фила лапой, на распростертых пальцах которой во всю длину торчали страшные когти. – Ты дерзнул прийти туда, куда тебе запретили приходить! Почему же он не годится в жертву? Разве ты, безмозглый дурак, не подарок судьбы для нас?

– Нет, – крикнул Фил, – я не приходил сюда! Я не знаю, как оказался здесь!

Неожиданно сквозь кучку самок прошла Лиза. Она сбросила с головы капюшон, и отсвет пожара живо играл на ее лице. Маргон, а потом и Сергей жестами велели ей отступить, но она не повиновалась.

– Посмотрите на Филипа! – выкрикнула она резким, но далеко не столь мощным, как у других, голосом. – Видите: он бос. Он оказался здесь не по собственной воле. Кто-то притащил его сюда.

Фиона метнулась к ней, но Феликс и Сергей перехватили ее. Хокан же с угрожающим видом качнулся ближе. Двое самцов удерживали Фиону с немалым трудом.

Лиза же с холодным и спокойным, как обычно, лицом продолжала:

– Нам лгут. Филип вовсе не пробирался сюда через лес. Да он и не смог бы. Я дала ему усыпляющее питье и видела, как он выпил его до последней капли. Когда я ушла, он крепко спал. Среди морфенкиндеров завелось предательство. Где ваша совесть? Где ваши принципы?

Самки пришли в ярость.

– Неужели теперь в Модранехт мы будем слушать еще и слуг? – завопила Фиона. – Кто дал тебе право разевать рот? Пожалуй, нужно развязываться с вашим родом – от вас уже больше вреда, чем пользы. – Еще две самки поддерживали ее злобными одобрительными воплями. Самцы, напротив, подошли ближе.

– Хокан, скажи за всех нас! – взревела Фиона. Но белый волк все так же молча стоял в стороне.

Ройбен отчетливо угадывал запахи страха и невинности, исходившие от его отца, но не мог уловить и тени запаха зла от самок морфенкиндеров. И это приводило его в бешенство. Если это не зло, то что же еще? Но все чувства говорили ему, что дело закончится яростной дракой, во время которой Фил неизбежно погибнет.