— Или тебе просто нравится стрелять? Вижу же, что не нравится. Тогда зачем?
Реджи вздохнул:
— Судьба.
— Судьбу человек сам себе делает, — назидательно сказал богатырь. — Ты пойми, я вот за что дерусь? Я за Родину свою дерусь, за всех, кто ее населяет. А ты за что?
— Когда-то давно, когда я был молодой и глупый, я дрался за идеалы, — сказал Реджи. — Потом идеалы куда-то делись. Полагаю, что я продолжаю драться только по привычке. Я завидую тебе, Илья, по-хорошему завидую. У меня нет Родины, я никогда не видел своих родителей и ничего о них не знаю. Я — стрелок. Я иду по дороге из ниоткуда в никуда.
— Может быть, пора остановиться? Оставайся у нас будешь в моей команде четвертым. И появятся у тебя со временем и Родина, и дом, и красавица-жена, и куча ребятишек.
— Не могу, — сказал Реджи.
— Почему? Или тебе у нас не нравится?
— У вас мне нравится, — сказал Реджи и вдруг понял, что не врет. Ему здесь действительно нравится. Только остаться здесь он все равно не сможет. На пути револьвера предусмотрена только одна остановка — конечная. — И ты мне нравишься, Илья. Но есть у меня две причины. Первая — я должен пройти еще немного по своей дороге.
— А вторая?
— Я не могу остановиться, пока не пройду путь до конца, — сказал Реджи. — До самого конца, понимаешь? Пока я не увижу цель, пока не пойму смысл, я физически не могу остановиться. Стоит мне задержаться на одном месте больше недели, и я начинаю болеть. Физически. И если после этого я еще неделю не сдвинусь с места, полагаю, что умру.
— Тяжело, — посочувствовал Муромец. — Может, заклятие на тебе какое? Ты б с Иваном-мудрецом на эту тему потолковал, он мужик башковитый, понимающий…
— Это заклятие ни один колдун не снимет, — сказал Реджи.
— Как знаешь, — сказал Муромец. — Странный ты парень, Рыжий. Но когда ты достигнешь своей цели и обретешь свой смысл, перешли мне весточку. Я хотел бы знать, что у тебя все нормально.
Богатыри и стрелок переночевали на постоялом дворе, а утром, отдохнувшие, бодрые и полные сил, въехали в стольный город Киев. Как и ожидал Реджи, мегаполисом в Киеве и не пахло. Пахло в основном навозом.
По стандартам бывалого Реджи, Киев был небольшим городком, этакой штаб-квартирой, откуда правил князь Владимир Верный Путь и где жили бояре из его ближайшего окружения. В городе наличествовала только пара постоялых дворов, пара «рюмочных» и один рынок. Ремесленников в городе практически не имелось, а приезжие купцы предпочитали останавливаться в соседних деревнях и приезжать в город только по торговым делам. Жизнь в столице оказалась слишком дорогой даже для них.
Взять, к примеру, те же «рюмочные». Порция выпивки в Киеве стоила в десять раз дороже, чем такая же порция точно такого же пойла в любом другом месте.
Муромец велел Алеше, Добрыне и Реджи пойти в «рюмочную» и не отсвечивать, а сам направился в княжеский терем выбивать аудиенцию. Точного плана пока в наличии не имелось, но понятно было, что во дворец лучше идти официально, чем прорываться с боем.
Реджи прикончил первую порцию браги, а богатыри расправились уже с тремя, как в «рюмочную» ввалился Иван-мудрец, нетвердо державшийся на ногах. К сожалению, состояние алкогольного опьянения, в котором находился мудрец, никак не повлияло на его зрение, и он тут же опознал богатырей, посланных, как ему казалось, куда-то далеко и с довольно важным заданием.
— Оч-чень интересно, — сказал Иван-мудрец, усаживаясь на свободный стул, который дожидался возвращения Муромца. — А что это вы, охламоны этакие, тут делаете?
— Пьем, — сказал Алеша.
— Вижу, что пьете, — сказал мудрец. — А какого лешего вы тут пьете, когда я вас за смертью Кощеевой послал? Смерть Кощеева, она где? Или скажете, что уже добыли яйцо с иголкой заветной?
— Не добыли, — мрачно сказал Алеша.
— Я так и думал, — сказал мудрец. — А почему не добыли? И почему вернулись с пустыми руками, тунеядцы?
— Нет яйца в том лесу, — буркнул Алеша. — Нет и не было никогда. Обман это, отвлекающий маневр.
— Отвлекающий маневр, значит. Надо же, какими словами богатыри былинные бросаться стали. Умные, да?
— Мудрец, ты бы это… Пошел бы, проспался…
— Я трезв, — заявил мудрец со стопроцентной уверенностью, которой обладают только люди в последней стадии опьянения. — И я все еще жду объяснений. Почему вы здесь и где ваш главный?
— К князю пошел.
— К князю, значит, пошел? А зачем?
— Надо. — Ответы богатыря становились все короче.
— Надо ему… Богатыри! А это кто? — Взгляд Ивана уперся в стрелка. — Кто это такой, я вас спрашиваю?
— Соратник, — сказал Алеша.
— А откуда ты взялся, соратник? И чего тебе надобно на земле нашей?
— Не твое дело, — сказал Реджи. Он не любил пьяных волшебников.
Раз уж выпало тебе обладать силой, недоступной простым людям, так и веди себя соответственно, марку держи.
Мудрец вспылил, меж пальцами его проскользнули искры, а потом с правой ладони сорвался фаербол. Сорвался и завис прямо над столом, потому что волшебник не решился закончить смертоносное движение.
Два револьвера сэра Реджинальда Ремингтона, эсквайра, смотрели на него, как два черных глаза. Зрачки их были черны и пусты, но этот взгляд обещал смерть. Такую же верную, как и попавший в голову огненный шар.
— Ты хочешь проверить, может ли твой свинец быть быстрее магии? — хрипло спросил мудрец.
— Я уже проверял, — сказал Реджи. — Может.
— Ты здесь на чужой территории, стрелок.
— Я везде на чужой территории, — сказал Реджи.
— Что привело тебя сюда?
— Я не привык отвечать на вопросы, заданные таким тоном.
— Ладно. — Мудрец щелкнул пальцами, и фаербол погас, как гаснет электрическая лампочка при повороте выключателя. — Позже поговорим. И с вами, орлы, тоже поговорим. Далеко от города не уезжайте, я сам вас найду. И пусть старшой ваш отговорку поубедительнее придумает.
Шатаясь пуще прежнего, хотя в «рюмочной» он вроде бы и не добавлял, мудрец покинул честную компанию и скрылся на улице.
— Чего это с ним? — недоуменно спросил Алеша. — Первый раз мудреца пьяным вижу.
— А еще нас всю дорогу за выпивку шпыняет, — поддержал его Добрыня. — А сам нажрался до розовых Горынычей с девятью шеями.
Богатыри сдвинули свои посудины.
Муромец вернулся из княжеского терема часа через три и обнаружил богатырей неожиданно трезвыми. Впрочем, при ближайшем рассмотрении ничего удивительного в этом не оказалось — у них просто кончились деньги.
Муромец заказал всем по порции, расплатился из своих, пробурчал, что дерут тут втридорога, и приступил к отчету.