— Это он зря, — нахмурился полковник. — Не хотел я применять против него запрещенные приемы, да, видно, придется. Дело в том, что незадолго до того, как ты вернулся из Союза, в вашей доблестной бригаде случилось досадное ЧП. В одну из ночей боевая машина пехоты, как бы случайно, въехала в дукан, попутно задавив дуканщика. Магазинчик, само собой, оказался разграбленным. Дело это было бы спущено на тормозах, да только погибший дуканщик оказался родичем одного из афганских генералов в Кабуле. Скандал разгорелся грандиозный, нагрянули проверяющие из Кабула и поставили на уши всю бригаду. Михалкин же, хитрая тварь, чтобы усидеть на должности, решил собственноручно уладить досадный инцидент…
Худайбердыев поморщился.
— С этой целью он предложил родичам погибшего свой вариант возмещения ущерба: бригада, дескать, предоставит им некое количество материальных ценностей — солярку, бензин, муку, бочку смазки и боеприпасы для стрелкового оружия. Те согласились, обмен состоялся — афганцы получили все обещанное, кроме ГСМ. Тут-то и начались новые неприятности. Как только афганский бензовоз затарился бензином под завязку и выкатился из бригадного хранилища горюче-смазочных материалов, через пару сотен метров под ним сработала мина замедленного действия.
Сопровождающий — один из протеже Монстра, старший лейтенант Крайнов — вылетел из машины вместе с дверцей. Получил контузию и ожоги, но уцелел. Водитель-афганец погиб. Душманы надеялись, что все это произойдет в хранилище, но ошиблись, не рассчитав, что бензовоз так быстро покинет территорию. А кроме того — запомни на будущее! — минировать полный бензовоз надо десятком килограммов взрывчатки, а не двумя-тремя тротиловыми шашками. Потому диверсия и не удалась.
Крайнова быстро заменили на Камчатку. ХАД, по просьбе командования бригады, в конце концов сумел замять инцидент с афганской стороны. Но по нашим каналам информация обо всем случившемся прошла во всей красе — с фотографиями, вещественными доказательствами и официально оформленными показаниями свидетелей. Я до поры все это положил под сукно. Но после того, что ты рассказал мне о том, какие вольности позволяет себе Михалкин, кое-что придется передать известному тебе подполковнику-«каскадеру» Ваганову, а значит — в высшие армейские инстанции в Кабуле. Посмотрим, как на это отреагирует ваш Монстр…
Полковник начал с трудом приподниматься на коврике, и Хантер с готовностью подал руку.
— Погоди, я сам, — отмахнулся Худайбердыев. — Ну и хватит пока об этом… Гляди-ка, наши девчата что-то совсем загрустили! Видно, замерзли у воды.
И в самом деле — после полуночи резко похолодало, как всегда бывает в горах.
Вернувшись к лагерю, Светлана сразу нырнула в палатку за теплой одеждой. Афродита ждала ее, ежась и приплясывая на месте. А тем временем на угольях костра уже закипал старинный медный чайник — уменьшенная копия того, что фигурировал в памятном репортаже дурноголового Пищинского.
Пока чайник сипел и плевался, компания успела выпить и закусить. Женщины согрелись у огня и затянули «По диким степям Забайкалья», что в предгорьях Тянь-Шаня звучало, прямо скажем, странновато. Мужчины отошли в темноту покурить и волей-неволей вернулись к своим проблемам.
— Я, Искандер, — помолчав, тяжело выговорил полковник, — в самом скором времени собираюсь увольняться из армии. За время афганской кампании у меня собралась уже порядочная «коллекция» — три ранения и две контузии, здоровье начинает пошаливать. Но ты не расстраивайся, помочь тебе я еще успею! Процедура увольнения боевого полковника из армейских рядов — дело муторное и не такое быстрое, как может показаться. И еще обещаю: вас обоих, тебя и Тайфуна, я передам с рук на руки тому, кто меня заменит. Как говорится, «по описи»…
— Я понимаю… — Хантер с трудом заставил себя улыбнуться. — А жаль. Все хорошее слишком быстро заканчивается…
— Не беда, Искандер. Ты уже оперился, встал на крыло и, уж поверь мне, — совсем не похож на того пылкого юношу со взором горящим, с которым я впервые встретился в коридорах политуправления округа девять месяцев назад! Ты ухитрился выжить в самых неблагоприятных условиях, и теперь я спокоен и за тебя, и за Тайфуна. Так что вскоре придется мне искать себе дело на гражданке, — со смешком промолвил рафик Давлет, кося глазом на женщин. Выслуги у меня двадцать семь календарных, а в льготном исчислении — целых тридцать два! — продолжал он. — Имею три высших образования: Бакинское общевойсковое — раз, Московский институт военных переводчиков — два, Академия Советской Армии — три… На что-нибудь сгожусь.
— Ничего себе! — присвистнул Хантер. — Как же вы все это успели — и послужить, и отучиться, и повоевать, и детей вырастить, внуков дождаться?
— Иногда сам удивляюсь. — Полковник оперся на свою фирменную трость, прислушиваясь к песне про чернявую казачку, что рвала в саду калину, доносившейся от костра. Вообще-то я собираюсь покончить со Средней Азией и вместе со всей семьей — а она у меня, как ты знаешь, немалая — перебраться в Москву.
— В Москву? — изумился старлей. — Зачем? Вы же родом отсюда, знаете языки и обычаи, вы тут, как говорится, «в законе и в авторитете»!
— То, что я тебе сейчас скажу, Искандер, пусть останется пока между нами. Говорить об этом вслух еще рано… — Полковник знаком показал собеседнику, чтобы придвинулся поближе. — Видишь ли, дружище, все идет к тому, что война в Афганистане скоро закончится. Да-да, именно так. — Он упрямо наклонил голову, словно пресекая Хантерову попытку ввязаться в спор. — И не потому, что победит та или иная сторона, а потому, что держава наша со всей ее экономикой держится едва-едва, и такое бремя, как Афганская война, ей больше не по карману. Афган вполне может стать той самой соломинкой, которая переломит спину верблюда. Наш уход оттуда — дело ближайших месяцев, а затем, Искандер, начнется бог весть что! Уже сейчас национальные элиты в республиках требуют для себя максимум независимости, и эти центробежные силы рано или поздно приведут к катастрофе. Не знаю когда, каким именно образом это все произойдет и к чему приведет, но, будь уверен, мало никому не покажется!
Хантер не мог опомниться от изумления. У костра все стихло, и только отдаленный шум водопада нарушал бархатную тишину южной ночи. Полковник сердито прищурился:
— А здесь все пойдет по слову Алишера Навои, который умел заглядывать в будущее не хуже Нострадамуса: начнется «смятение праведных». И русскоязычное население Средней Азии ждут немалые мытарства и бедствия. Я туркмен, как ты знаешь, из клана Волка, и от природы обладаю волчьим чутьем, иначе говоря — интуицией. — В темноте внезапно по-волчьи блеснули зубы полковника. — И мой прогноз крайне неутешительный. Начнется массовая миграция русских в Россию, а за ними потянутся и те, у кого смешанные браки, и другие русскоязычные. Вот почему я хочу за год-два перетащить свой выводок в Москву или, на худой конец, в Подмосковье!
Худайбердыев помолчал и вдруг добавил:
— Открою тебе еще одну тайну. Во время службы в органах спецпропаганды я поддерживал и продолжаю поддерживать рабочие контакты с людьми Первого главного управления КГБ, проще говоря, с внешней разведкой. Они уже сейчас предлагают мне должность преподавателя в одном из своих учебных заведений в Москве, и грешно не воспользоваться такой возможностью. Такие вот дела, Искандер! — Полковник пристально всмотрелся в лицо собеседника. — Только помни — никому ни звука о том, что сейчас услышал!