– Не знаю как. Хотя бы начнем говорить. И еще, знаешь, ну не делай вид, что тебе хорошо. В детстве ты все твердила, что вдвоем нам хорошо. Какое же хорошо! Ты посмотри на себя! Это же все вранье. Да что ты плачешь! Оно будет, это хорошо. Обязательно будет. Ты – мама. А я? Я тоже живу. Не надо, чтобы мы цеплялись друг за друга. Надо, чтобы каждый жил свою жизнь. Ты понимаешь? Свою. Она же одна.
Мама опустилась на кровать.
– Знаешь, – прошептала она, – а ты повзрослела.
– Это тебе только кажется. Я просто голову вымыла.
– Мне прямо опять хочется уйти, – с обидой произнесла мама. – Тебе без меня было хорошо.
Слезы текли по ее лицу.
– Неправда! Мне не было хорошо. – Надо было бежать, обнимать и успокаивать. Но Агата это не делала. – Мне было очень плохо. Оказывается, я даже не умею готовить! Емельянов это делает гораздо лучше меня.
– Ну, готовить – это же не главное.
– А что главное?
– Главное? Не знаю. – Мама отвернулась, собираясь, видимо, плакать дальше, но вдруг встрепенулась: – Ой. Я же совсем забыла! Тут к тебе Марк приходил.
– Кто?
– Мужчина. Такой, невысокий. Сказал, что вы знакомы, но у него нет времени искать тебя в школе. Тем более что тебя там, скорее всего, нет.
– Ну да, Марк у нас ясновидящим работает. Его за это часто бьют.
– Почему бьют?
– Ошибается постоянно. Что он сказал?
Мама сходила в прихожую и вернулась с листком бумаги.
– Откуда ты его знаешь? Он так странно говорил.
Листок был с бахромушкой. Знакомый блокнот. Все тот же уверенный почерк: «Тебя ждет Серафима. Приходи. Марк». Еще на листке были цифры и Агатин портрет. Много портретов. Маленьких. И в фас, и в профиль. И даже в полный рост.
– Ну, чего тут странного? Подумаешь, зеленый и щупальца вместо рук. – Говорила, а сама понимала, что улыбается. Смотрит на свои изображения и улыбается. Самой глупой улыбкой на свете.
– Это рисовала та самая девушка, которую вы нашли?
– Она эльф. Но Марк говорит, что может стать и бобром.
На улице пасмурно. Быстрым черным росчерком пролетела ворона. Одеваться было неохота. Нога болела. Но Агата пошла. Самыми тяжелыми были первые шаги. Дальше – легче.
Мама следила за каждым ее движением:
– И правда выросла. Зачем я тебя оставила?
От слез мамино лицо было мокрым и как будто бы помолодевшим.
– Хорошо, что оставила! Теперь все будет отлично! Надо, чтобы ты тоже с этим справилась.
– Да-да, – закивала мама, улыбаясь красивой уверенной улыбкой.
Агата наклонилась за кроссовками, но остановилась.
– Знаешь, я кольцо у тебя одно взяла. Деньги нужны были. Я его обязательно выкуплю и верну. Обещаю. Без вранья.
– Да-да, – поспешно произнесла мама.
– А сейчас я спешу. Меня ждут. И знаешь, не спрашивай меня ни о чем. Пускай у меня будет кусочек своей жизни. Хорошо?
Мама сглотнула, улыбнулась и спросила:
– А куда ты идешь?
Агата усмехнулась. Да… мама всегда остается мамой.
– Я тебе потом расскажу.
Марку она звонила уже с улицы.
– Так, – с ходу начал Марк. – Меня сейчас в центре нет, но я приеду туда через два часа. Тебе надо дойти до круга, где площадь, еще троллейбус там разворачивается, потом направо и до длинного серого здания за забором. На входе скажешь, что от меня и что ты ищешь Серафиму Попову. Тебя пустят. Поняла?
– Я же ничего не могу сделать! Как я могу туда дойти? – мстительно спросила Агата.
– Серафима сказала, что ты очень хороший человек, что тебе надо помочь.
– Прямо так и сказала? – не поверила Агата.
– Ну, она, конечно, малоразговорчивая. Но понять ее можно. Она звала тебя. Рисовала. Мне кажется, ты ей сможешь помочь. А она – тебе.
– Станем подружками, будем болтать друг с другом обо всем.
– Серафима очень привязчива, – тихо произнес Марк. – Если она с тобой подружится, то это уже навсегда. Ты не должна будешь ее бросать. В ее состоянии нельзя переживать стресс от расставания. Это все только ухудшит.
– Да ладно, чего там бросать-то? – смутилась Агата. – Куда я теперь от нее денусь? Я все поняла. Инопланетяне прилетели! Все! Будем теперь для них чудеса творить.
– Да, инопланетяне… Все вы тут инопланетяне, путаные и бестолковые. Ладно, шагай! Под ноги смотри.
– А ты можешь мне еще в одном деле помочь?
– С твоим парнем разбирайся сама! Кстати, он просил тебе передать…
– Да пошел этот Емеля.
– Я про другого. Который с папой был.
Агата замерла. Стрельцов. Тот самый Стрельцов, который сегодня назначил свидание Синявиной и зачем-то потащил ее в «Экспериментариум». Зачем? Чтобы Синявина все рассказала Агате. И чтобы Агата что? Пошла разбираться со Стрельцовым?
– И что он просил передать?
– Велел, что бы я тебя не обижал. Смешной он. Мог бы и сам с тобой поговорить.
Как же она сразу не поняла? Еще зачем-то Синявину накрутила, поддержала ее глупую надежду. Опять все спишут на ее фантазии. Но она ведь и предположить не могла…
– Так, ладно, в этом вы без меня разберетесь. Встретитесь и разберетесь, – сменил Марк тему разговора. – Сама-то ты что хотела?
– Мне нужно полторы тысячи.
– Я не банкомат.
– И чем скорее, тем лучше, а то там кольцо купят.
– Ты хочешь его на аукционе «Сотбис» покупать?
– Почти.
– Будешь отрабатывать. У нас в центре уборщица часто болеет.
– Да ну тебя.
– По бульвару до конца, от площади направо, серое здание.
Агата вышла к перекрестку. Светофор горел угрожающим красным. Но потом злость из него улетучилась, он сменился на зеленый. И Агата перешла дорогу.