Винер не кричал – говорил громким шепотом. Соболь, тоже не до конца переварив услышанное, спросил, чтобы снять последние вопросы:
– Как я понял, ты доказал Лужину и Ковалю, что твое оборудование не сгорело?
– Доказал. Там было не очень много ящиков. Говорю же, экспериментальный вариант… Игрушка, если хотите…
– Хороши игрушки. Ты руководил погрузкой. Сколько там всего мест?
– Все умещается в кузов одной грузовой машины.
Соболь щелкнул пальцами левой руки. Теперь он нашел ответ на вопрос, который они с Борщевским задавали друг другу еще днем.
– Ясно все. Слушай, а за каким лешим этой музыкой МГБ занимается? Вроде армия должна, это же оружие, оборона…
– Бог знает, – честно ответил Винер. – Сначала я имел дело с военными. Но потом появились чины из государственной безопасности. Я думал, так и надо…
Соболь убрал пистолет в карман.
Больше немец его не интересовал. Павла даже не тревожило, что Густав может их выдать. Наоборот, сейчас этот ход казался единственно правильным.
– Там серьезное дело, Иван. Объясню позже, сам не до конца понял, почему именно такой расклад. Главное – теперь легко прокачать, где Ржавый залег.
– Почему именно теперь?
– Груз, Ваня, груз. Он ведь на машине куда-то уехал, помнишь, вчера тот бандит, Лось, плел чего-то про ящики и амнистию. Так в ящиках тех, которые Гришка куда-то на полуторке вывез и где-то заныкал, впрямь его амнистия лежит. Выдаст он все это добро – все спишут, все грехи. Ну, он так думает, во всяком случае.
– А дальше?
– Ящики нужно вывезти. Не в кузове – в вагоне. Свой человек на станции, мы сегодня с Коськой Дубовиком это мусолили, забыл?
Борщевский кивнул. Пока Анна ходила к Аникееву, пытаясь добиться свидания с Гонтой, они с Соболем не придумали ничего лучше, кроме как вызвать на откровенный разговор старшего сержанта Дубовика. Служивый милиционер сам не понимал, за что забрали начальника, искренне хотел помочь, ничего и никого не боялся – и выдал им весь расклад по возможным связям Ржавого в Бахмаче и окрестностях. С грузом и без связи Гришка никак бы не выкрутился. Проблема была в том, что вариантов нарисовалось несколько. Отрабатывать все не хватало времени.
И вот сейчас все встало на свои места.
Соболь выяснил характер груза.
Сложил два и два – его лучше всего спрятать среди другого груза, в пакгаузах. И сообщник, который сможет это организовать, должен Ржавого прикрыть.
Сообщница.
Милка из привокзального буфета. Одна из любовниц Гришки. Не постоянная, но время от времени, по некоторым данным, койку для него Милка согревала.
Ее старший брат занимался грузами на станции. И, по тем же оперативным данным, ничего против связи сестры с Ржавым не имел. Поймать-то их не поймали. Но и реализовать информацию, как признал Дубовик, повода не появлялось. Стало быть, возможности тоже. Да и логово – на самый пиковый случай, уж очень Милка на виду.
Поэтому сразу отмели – слишком опасно, хоть и очевидно.
Теперь же любовница, у которой выходы на станцию, к пакгаузам, выдвигалась на первый план.
Кстати, братец ее сейчас также приобретал дополнительный вес во всей истории. По словам Дубовика, искали банду Ржавого, а не тех, кто мог навести на жирную добычу. С этой публикой разобрались бы, но позже. Но зачем позже – вот же он, живой наводчик…
…Пока они обсуждали план, Винер, ничего не понимая, вертел головой. Наконец Соболь подвел итог короткого совещания, протягивая пистолет Борщевскому:
– Тебе нужней. Гляди, Иван, осторожнее там. Учти – как бы все ни пошло, мы уже по уши. Готов?
– Угадай с трех раз. – Борщевский сплюнул под ноги. – Наморщи ум, как говорится. За сколько ты управишься?
– Неважно. Ты, главное, так поговори с Ковалем, чтобы он командира привез на место встречи. И чтобы оттуда, после всего, он уже вернулся, как будто ошибку признали, недоразумение утрясли, вопросы сняли. Найдешь для него нужные слова?
– Поищем. А ты с Ржавым договорись.
– Там без лишних слов обойдется.
– С голыми руками идешь…
Вместо ответа Соболь достал из-за голенища сапога финку.
– Но вообще – вряд ли она пригодится. Некогда вытаскивать.
– Не резвился бы, Павло. С немцем чего?
– Да все то же. – Соболь повернулся к нему. – Значит так, Винер. Возвращаешься назад. Если правда не желаешь, чтобы груз твой нашелся, будешь молчать обо всем. Заодно сам себя проверишь.
– Но вы ведь собираетесь найти его…
– Пока мы хотим вытащить из тюрьмы нашего командира. Остальное – не твоя забота, Винер. Дальше – как получится. Иди, пока Лужина нет.
Немец повернулся, втянул в плечи свою неправильной формы голову, поплелся назад, несколько раз обернувшись на ходу. Когда он скрылся из виду, Борщевский спросил:
– Если сдаст?
– Догони и убей, – последовал ответ.
Иван проглотил это. А Павлу что-то подсказывало: Густав Винер не собирается рассказывать московскому майору о своем приключении.
Бахмач и окрестности
Подполковник Коваль всерьез подозревал: события, так или иначе связанные с нападением на вагоны с трофеями, становятся неуправляемыми.
Причем удерживать ситуацию уже сложно не только ему, начальнику областного МГБ. Коваль имел все основания полагать, что она неподконтрольна всей Системе – от управления Министерством государственной безопасности до, без лишнего преувеличения, высшего руководства страны. Возможность подналечь и раскрыть крупный антиправительственный и антисоветский заговор была для подполковника слабым утешением. Понять происходящее ему сейчас было гораздо важнее.
Началось с того, что до кабинета начальника станции, где подполковник оборудовал свой временный командный пункт, дозвонился заместитель капитана Аникеева. Он представился, но Коваль тут же вновь забыл, как зовут этого невзрачного, лишенного каких-либо примет, признаков и свойств офицера. Между тем зам доложил: арестованный майор Гонта готов дать показания. Но требует к себе майора государственной безопасности Лужина.
Это было что-то новое в практике Коваля. Даже не просьба, а именно требование Гонты, в его-то положении, настолько ошарашило, что подполковник не известил Лужина. Если Гонта задумал реализовать нечто через голову начальника УМГБ, подполковнику стоило сразу же показать и, что важнее, – доказать: ничего не выйдет. Тем более, раз майор пожелал говорить, значит, есть что сказать. Ну а уж Коваль постарается убедить строптивого и еще более подозрительного Гонту развязать язык.
Шофера оставил на станции, служебный ЗИС повел сам. Интуиция подсказывала: следующие несколько часов станут решающими в неясной пока игре. Значит, лучше всего очистить поле вокруг себя от случайных свидетелей и просто лишних людей. Таких, как невзрачный заместитель Аникеева. Кстати, почему доложил он, а не лично капитан, с которым Коваля эта непростая история за несколько дней спаяла крепче, чем за все время знакомства? И подполковник прикидывал варианты, как бы перевести капитана из Бахмача поближе к себе, в Чернигов…