Красивая синяя птица с криком ринулась в пропасть. А когда мы подошли к замку, три белые дикие козы неожиданно вынырнули из кустарника на стене, соскочили в ров и пропали из виду. Учитывая, что остров Пасхи — самый уединенный на свете, не так уж странно называть Рапаити одним из его ближайших соседей, хотя их разделяет такое же расстояние, как Испанию от Канады. В этих зеленых горах мы были как-то особенно далеки от мирской суеты. Уж верно, это самый забытый уголок Тихого океана,
Кто слышал про Рапаити? Маленький островок, почти разорванный на две части могучими клыками окружающего океана… Справа и слева от нас крутые, обрывистые склоны и два залива, которые попеременно в зависимости от ветра служили зеркалом волшебному замку. А обернешься, можно на других обросших зеленью вершинах насчитать двенадцать столь же диковинных замков. И столь же безжизненных. Только на берегу залива, где стоял наш кораблик, виден был дымок над деревушкой: горстка белых мазанок и бамбуковые хижины с камышовой кровлей. Здесь обитало все население Рапаити — двести семьдесят восемь полинезийцев.
Но кто же воздвиг волшебный замок перед нами — и остальные, на других вершинах? И для чего на самом деле предназначались эти сооружения? Этого никто не знал. Когда капитан Ванкувер в 1791 году случайно обнаружил этот уединенный островок, ему показалось, что на одной из вершин копошатся люди. На склоне он как будто разглядел блокгауз и частоколы в несколько рядов и заключил, что это искусственное укрепление. Правда, лезть на гору и проверять он не стал. А прибывший туда через несколько лет знаменитый миссионер Эллис заявил, что Ванкувер ошибся, принял за форт чисто природные образования. После Эллиса на Рапаити побывал известный путешественник Муренхут. Он восхищался своеобразной природой острова, чьи горы напоминают башни, замки и укрепленные индейские селения. Но и он не поднимался на вершины, чтобы рассмотреть поближе удивительное явление природы.
В начале тридцатых годов вышла книжка Кайо, [3] который лазил на горы и убедился, что между кустами проглядывает кладка стен. За ним лазили и другие; большинство решило, что тут были древние укрепления, но кое-кто толковал развалины как остатки земледельческих террас. Из этнологов на острове побывал только Стоке. Он изучал местных жителей, однако его рукопись пока оставалась неизданной и хранилась в музее Бишоп.
До нас ни один археолог не ступал на землю Рапаити. Никто не поднимался на вершины с топором и лопатой, не проверял, какие тайны могут поведать сами горы. Обозревая сверху гребни и долины, мы знали, что перед нами девственный край, приступай где угодно — здесь никто не занимался раскопками. И никто не знал, что мы можем найти. Жители Рапаити хранили старинное предание о первоначальном заселении острова. В этом предании, записанном лет сто назад, говорится, что он был открыт женщинами, которые приплыли с острова Пасхи. Многие женщины были беременны, от них-то и пошло население Рапаити.
От сказочного замка открывался вид на десятки километров вокруг. На юге небо над океаном было темное и угрюмое. Там, далеко-далеко, омывая дрейфующие льды Антарктиды, шли холодные океанские течения на восток. Пустынная, необитаемая область — и опасная: штормы, густые туманы. А на севере небо чистое, голубое, украшенное легкими как перышко пассатными облачками. Они скользили на запад, заодно с теплым течением Гумбольдта, которое омывает великое множество островов, и в том числе одинокий островок Рапаити. Путь от Пасхи сюда был определен самой природой. Мы тоже пришли этим путем на Рапаити.
День за днем, день за днем, обгоняя морские течения и летящие облака, шли мы через безбрежный океан на запад. День за днем, стоя на мостике, на баке, у поручней, всматривались в далекую синь. Удивительно много народу теснилось на корме, от которой кудрявый зеленый кильватер по голубому полю указывал курс на канувший за горизонт остров Пасхи. Похоже, их влекли обратно вахины, а может быть, нерешенные загадки и нехоженые тропы… Так или иначе, лишь единицы стояли на носу корабля, предвкушая встречу с легендарными пальмовыми островками впереди.
Между теми, кого манила корма, первым был Рапу, верный друг Билла, возглавлявший бригаду на раскопках в Винапу. Билл обучил пасхальца работе с геодезическим инструментом и получил мое разрешение взять его с собой. И Рапу, с улыбкой киногероя, отправился путешествовать по белу свету. Но сердце привязывало его к Пупу Вселенной, и когда тот скрылся за горизонтом, Рапу пал духом. Исчез его привычный мир, только море да небо вокруг… И куда подевалось его веселье.
Учтя технические способности Рапу, мы послали его в машину помогать механикам. Но грохочущее чрево корабля было ему не по душе. Он твердил механикам, что под палубой засели полчища «бесов», и мягкосердечный старший механик разрешил ему отбывать вахты на стуле в верхней части трапа. Но здесь морской бриз так ласково его овевал, что он мигом погружался в сон. И механики предложили привлечь его к вахтам на мостике.
Рапу живо освоился с компасом, и штурман ушел в свою рубку, поручив ему держать курс. Тотчас кильватерная струя начала причудливо извиваться. Кое-кто обрадовался, решив, что мы с капитаном образумились и отдали команду идти обратно на остров Пасхи. Но Рапу не был причастен к перемене курса. Он свернулся калачиком на банке и крепко спал, предоставив кораблю плыть по воле волн. Нужно ли править, когда кругом, куда ни посмотри, одинаково пусто?
Рапу не страдал особенным суеверием, он был, как говорят пасхальцы, «дитя своего времени», однако, ложась спать, на всякий случай накрывался одеялом с головой: так принято на Пасхи. Когда Арне спросил, зачем это делается, ответ гласил: чтобы не видеть всякую нечисть, которая слоняется по ночам. И раньше, чем его порицать, поставьте себя на место пасхальца, вышедшего в пустынные вселенские просторы на корабле, в трюмах которого лежат сотни пещерных скульптур, «ключей», черепов и костей. «Летучий голландец» был ничто перед нами, мы бороздили океан на корабле с грузом аку-аку!
Первым на нашем пути оказался Питкэрн, остров мятежников с «Баунти». [4] В небе пламенела заря, и казалось, то горит корабль, подожженный безрассудными беглецами.
Рапу проснулся и поспешил на нос. Он считал кокосовые пальмы: одна, две, три… да тут их больше чем на всем острове Пасхи! И дикие козы в горах… Бананы, апельсины, всевозможные южные фрукты, каких он и не видывал. Это же настоящий райский сад! Вот куда он переселится с женой, как только вернется на Пасхи и построит себе лодку.
А вот и красные крыши проглядывают сквозь пышный зеленый покров на крутых скалах. В лучах утреннего солнца замелькали в лад шесть пар весел: из расщелины за мысом вышел длинный швербот. Это потомки мятежников встречали пас. К нам на борт поднялись дюжие босые молодцы, и я заметил себе несколько живописных типов, словно из какого-нибудь голливудского исторического фильма. Первым на палубу ступил седой великан Перкинс Крисчен — прапраправнук того самого Флетчера Крисчена, который возглавил знаменитый мятеж на «Баунти» и предоставил капитану Блаю добираться на лодке почти до Азии, а сам повел «Баунти» против ветра и посадил на мель возле пустынного островка в океане. Когда мятежники вместе с красавицами вахинами с Таити поселились на этом клочке земли, он был необитаем. Но они обнаружили заброшенные культовые платформы с человеческими черепами и несколько небольших статуй, смахивающих на великанов острова Пасхи. Кто же побывал здесь до них? Этого никто не знает. Археологи очень мало работали на Питкэрне.