— Ну, с почином, царевич-государь, — возбужденно поприветствовал его подскакавший Лукьян.
— Не государь, Лукьян, сколько раз тебе повторять, — досадливо прервал его царевич.
Лукьян тут же прикусил язык. Да уж, его старый, еще по царевой школе, приятель после возвращения из Приамурья заметно изменился. Почти совсем исчезла изрядно ослабевшая еще в Приамурье, но иногда еще прорывавшаяся бесшабашная лихость. Изрядно прибавилось сдержанности, внимательности к словам. Вот и это тоже. В Приамурье его кто только так не именовал, и ничего, а нынче эвон — сердится. Да и странных людишек к себе приблизил. Крещеного ногайца инока Иону и кирасирского капитана. Откуда они взялись? Лукьян с царевичем почитай уже десять лет как не расстаются, а он никогда до того их не видывал. Батюшка царь Федор навязал? Так вроде царевич и не против. Не только их подле себя терпит, но и часто советуется. Ох, не к добру это…
— Началось, царевич, — будто в унисон его мыслям произнес подошедший к ним генерал Турнин.
Царь Федор II Борисович сумел-таки отучить русскую знать как от местничества, так и от нарочитого уничижения, когда к вышестоящему обращались униженно, обзывая себя «холопем». Впрочем, еще со времен Польской войны было установлено царем и навечно принято Земским собором, что на Руси православный холопом быть не может. Ну не может, и все! И следили за этим строго. Боярин Катырев даже вотчины через это лишился. Упрямиться вздумал старик…
Иван считался главнокомандующим всей армии, но в вопросы руководства конкретными воинскими отрядами старался не лезть. Отец перед отправлением два вечера рассказывал ему о том, как сам ходил воевать свеев и как так же старался не перечить своему зятю и верному другу князю Михаилу Скопину-Шуйскому.
— А тебе, сынок, и вовсе делать этого не след. У меня-то за спиной уже Южная война была, и то я понимал, что полководец из меня аховый. Единственное, чем я мог помочь своей армии, так это снабженцев в кулаке держать и не мешать моим воеводам. То и тебе советую.
— А как же ты тогда под свейские пули-то попал? — удивился царевич, припомнив историю, кою сержанты непременно рассказывают всем новикам.
Отец усмехнулся:
— Да по глупости, конечно… ну и само так сложилось. Стрельцов со старых приказов свеи опрокинули, ну оне и побегли. А я их остановить пытался.
— Удалось?
— Удалось-то удалось, — вздохнул царь, — да токмо жив остался лишь благодаря дяде Акиму покойному. Ежели бы не доспех, из его стали сработанный… — Царь сокрушенно махнул рукой. — Но я тебя вот о чем подумать прошу. Как думаешь, на пользу или на вред России пошло бы, ежели бы я тогда голову сложил?
Царевич возмущенно вскинулся:
— Ну ты и сказал, батюшка! Да ежели б ты тогда… да это ж сколько всего ты сделать не успел бы… Я после всего, с чем в Приамурье мне столкнуться пришлось, вообще не знаю, как тебе столько всего совершить удалось.
— Люди помогали, — усмехнулся царь. — Кстати, я и тебе пару людишек порекомендовать хочу. Приближать их к себе али нет — токмо тебе решать. Но спытать их попробуй. Мне думается, от них большой толк быть может.
— Попробую, батюшка, — послушно отозвался царевич. — А кто таковы?
— Один — инок Заиконоспасского монастыря Иона…
Царевич кивнул, поскольку о монастырях «особливого списка» был изрядно наслышан.
— …а второй — капитан царевых кирасир Митрий Колесников…
И вот теперь эти двое также пребывали рядом с царевичем. Но в отличие от драгунского лейтенанта и генерала встревать в разговор не спешили. Они вообще по большей части молчали, открывая рот только тогда, когда царевич спрашивал их о чем-то. И Иван не так давно внезапно поймал себя на мысли, что ранее подобных людей он почти что не замечал, их затмевали шумные, яркие и обращающие на себя внимание. Ну вроде Лукьяна. А теперь вдруг как-то разом начал видеть и других, именно таких… И понял, что отец снова преподал ему урок.
— Когда выступаем, генерал? — взяв себя в руки, спокойно поинтересовался царевич.
— Нам до свейского лагеря три часа пути. Так что немедля, как позавтракаем. А патрули я уже выслал.
— Не сбегут свеи-то?
Генерал пожал плечами:
— Не думаю, царевич. Оне про нас вряд ли прознали. Свейских патрулей поблизости замечено не было, а наши шибко далеко также не отдалялись. И сторожились шибко. Есть надежда, что свеи их не заметили. Полковник же Лепнин ввечеру сообщил, что свеи все еще стоят лагерем у Ивангорода и, как ему докладывают калмыки, патрули от лагеря высылают максимум на три версты… Так что от кого им бежать-то?
— А когда оне про нас прознают?
— Все одно не думаю, что побегут, — мотнул головой генерал. — Не так-то просто им таперича бежать-то. Полковник собирался перед началом ракетного обстрела понтонный мост порушить. А без него армию так запросто на другой берег не переправить. Организовывать же переправу под ударом вражеского войска — то еще удовольствие. При таких условиях очень просто свою армию потерять. А единственную удобную дорогу в иную сторону мы перекрываем. Да и не шибко нас свеи и боятся-то, чтобы в бегство удариться. Скорее наоборот, попытаются напасть и разгромить, на что у них, как они считают, большой шанс имеется.
— А на самом деле? — с насмешкой влез Лукьян.
Генерал посуровел, а царевич развернулся к своему приятелю и о-очень спокойно (так что у виновника даже мурашки на спине высыпали) поинтересовался:
— Лукьян, а где это тебя научили без разрешения к старшему по званию обращаться, а?
Драгун побагровел.
— Я… это… виноват, царевич-гос… кхм… — И, окончательно сбившись, потерянно замолчал.
Царевич еще пару мгновений плющил его своим спокойным взглядом, а затем снова развернулся к генералу Турнину.
— Я понимаю, что вопрос действительно не шибко уместен, но все же, генерал, каковы, по вашему мнению, наши шансы?
Генерал улыбнулся.
— С божьей помощью побьем свеев, царевич. Иначе зачем все затевать-то было?..
Генерал Тотт стоял на холме и смотрел, как разворачиваются выходящие из леса полки московитов. А разворачивались они очень неплохо. Прямо скажем — хорошо разворачивались. Под барабанный бой, строго соблюдая равнение. Нет, шведы бы развернулись не хуже, даже лучше, но у его ветеранов за спиной было уже несколько кампаний. Московиты же не воевали почти двадцать лет. Да и до того их противниками были поляки, коих шведы за последний год громили с небывалой легкостью. Польское Посполитое рушение во главе с их крулем Яном II Казимиром армия короля Карла X Густава наголову разгромила под Торунью всего за четыре часа, захватив в плен почти шесть тысяч поляков. Захватили бы и больше, но поляки по большей части были конными, а в шведской армии конницы было всего три тысячи. Так что большинству удалось сбежать… Но московиты разворачивались отнюдь не как новобранцы, да еще и разленившиеся за столько лет безделья. И у генерала впервые засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Нет, в том, что его железные ветераны, его северные львы разгромят этих… (проклятье, после увиденного у него язык не поворачивался назвать московитов варварами!) эту армию, никаких сомнений у него не было. Но вот в том, что за это придется заплатить куда большим, чем он думал ранее, числом шведских жизней, генерал уже не сомневался. Может быть, стоило последовать совету капитана фон Штайна и атаковать московитов еще до того, как они полностью развернутся? Ведь и они сами не соблюдают рыцарских правил войны, разоряя и угоняя местное население. Ну пусть не сами, но ведь кто командует — тот и отвечает! Впрочем, сейчас уже делать это было поздно. Русские практически закончили развертывание…