– Неужели ты будешь за него бороться? – Художница взглянула на часы. Вот-вот должен был подойти брестский поезд, на который взяла билет подруга.
– Нет, он мне больше не нужен! – твердо ответила Татьяна. – А эта стерва, сама того не зная, оказала мне большую услугу! Я ведь могу доставить ей большие проблемы, так? Ну, а я соглашусь забыть о том, что она в меня стреляла. За некоторое вознаграждение. Он заплатит, чтобы избежать проблем с законом! Он трус! А какие у них после этого будут отношения – меня это уже не волнует. Дураки наказывают себя сами всегда, а умные люди этим должны пользоваться.
Александра ушам своим не верила. Вдали уже показался приближающийся поезд. Татьяна собирала багаж – подхватила сумку, ящик с красками, сложенный этюдник. Поезд стоял всего несколько минут.
– Таня, но это шантаж… – еле смогла выговорить на прощанье Александра. – И если это было не настоящее покушение, а просто психопатская выходка ревнивой женщины, то теперь ты ввязываешься в очень опасную историю. Богатые люди терпеть не могут, когда им ставят условия. Ты подумала об этом?
Татьяна взглянула на нее со снисходительной улыбкой.
– Подумала, представь себе. Я знаю этого человека, он предпочтет заплатить. А вот моральный аспект меня не волнует. Муж меня обманул, любовник – бросил, после первой же сцены, которую закатила супруга. Эта стерва в меня стреляла, как в крысу, а ведь у меня двое детей, между прочим! Мне нужны деньги, так вот пусть он заплатит. А ты мне мораль не читай…
Ноздри ее тонкого носа раздувались от еле сдерживаемого волнения, карие глаза сделались почти черными.
– Каждый ищет свою выгоду… – Татьяна считала взглядом вагоны, замедляющие ход у платформы. – Ты тоже сюда приехала не быт Полесья изучать. Но я не спрашиваю, что ты задумала и чем это грозит. Говорю только – соразмеряй свои силы, думай, с кем имеешь дело. Лично я – думаю.
Александра промолчала, не найдясь с ответом. Подруга была права. «Дело, в которое я впуталась, ничем не краше шантажа. Если бы я еще понимала, что тут происходит! Гобелены никогда не принадлежали музею… Это тупик. Полный провал. Игорь мертв, Наталья пропала. Концов не найти…»
– Ну, до встречи! – забросив свои вещи в тамбур остановившегося рядом вагона, Татьяна расцеловала задумавшуюся подругу в обе щеки. – Не обижайся… И скорее возвращайся в Минск! Что-то у меня от этого места мороз по коже! Я не смогла бы ночевать на той квартире!
– А я и не буду там ночевать, – Александра, очнувшись, махнула на прощанье рукой. – Не беспокойся за меня!
Проводив поезд, она некоторое время бродила по вечернему городу. В домах то зажигались, то гасли окна. Повсюду стояли глубокие лужи после недавнего бурного ливня. Свет фонарей отражался в мокрой мостовой, лучистыми желтыми ручьями тек по тротуарам. Повсюду лежала листва и мелкие ветви, сорванные с деревьев порывами ветра и ударами ливня. Прохожих было мало – горожане в этот поздний сырой вечер предпочитали сидеть по домам.
Александра ощущала себя очень одинокой, и это чувство, никогда прежде не тяготившее ее, внезапно стало причинять боль. Она была одна в этом незнакомом городке, одна наедине с этим вечером, светом чужих окон, наедине с тайной, которую уже не надеялась разгадать. «Зачем я осталась здесь еще на ночь? Что я могу узнать? Надо было возвращаться в Минск с Татьяной. Даже незачем звонить Павлу, советоваться – я знаю, что он скажет. То же, что вчера, – чтобы я все бросала и возвращалась!»
А между тем последние новости, которые она узнала в музее, заслуживали того, чтобы сообщить их клиенту. Александра готова была поручиться, что заведующая сказала правду. Стало быть, поиски изначально велись в ложном направлении, и на этот путь толкнула преследователей девушка… Пропавшая неизвестно куда, бесследно и зловеще. Мысли Александры возвращались к ее спутнику. Художнице казалось, что если она выяснит, кто это был и какова его роль в смерти антиквара, выяснится и все остальное – судьба девушки, участь единорогов. «Но ведь это может быть и не так… – одергивала себя Александра. – Это мог быть совсем случайный человек, ставший свидетелем преступления. Он, возможно, прячется сейчас где-то, дрожит от страха, что его обвинят в соучастии… Если он только жив!»
Последняя мысль заставила ее содрогнуться. «Эта девушка – необычная личность во всех отношениях. Она способна на поступок. На преступление. На мошенничество, во всяком случае, она пошла. Ради наживы? Чего стоит тогда ее влюбленность в столичного гостя, над которой посмеиваются все тут? Была ли она в него влюблена или просто надеялась сбыть ему гобелены сомнительного происхождения, под видом музейных экспонатов? Потом – смерть Игоря. С ее несомненным участием. В ее присутствии, в любом случае. Ее не устраивала та жизнь, которую ей приходилось вести. Она хотела уехать, для этого нужны были средства. Пошла бы она на устранение свидетеля и соучастника, чтобы обезопасить себя в будущем? Как знать… О ней все так по-разному отзываются…»
Старый барак, где она сняла на месяц комнату, художница нашла в сумерках почти случайно – свернув за угол, оглядев очередную безлюдную улицу, Александра внезапно узнала его. Двухэтажный, черный от времени и дождей, на вид совсем обветшавший и сгнивший, он стоял в конце, угрюмо прячась от света фонарей. В окнах второго этажа был виден свет, процеженный сквозь цветные занавески. Первый этаж был темен и на вид был вовсе нежилым.
Войдя в единственный подъезд, ощупью взобравшись по скрипучей узкой лестнице на второй этаж, Александра позвонила в знакомую дверь, обитую черной клеенкой. Открыла Анеля – несмотря на поздний час, почти сразу, даже без расспросов. Теперь у девушки был более приветливый вид. Она улыбнулась гостье, как улыбаются хорошему соседу:
– А я знала, что вы переедете к нам, еще вчера вас ждала! Мама решила почему-то, что вы вообще не придете. Заходите!
– Анеля, кто там? – раздался голос из глубины коридора.
– Это я! – негромко ответила Александра, переступая порог. – Извините, что без предупреждения!
Мирослава ждала ее приближения, со страдальческим искаженным лицом, тяжело опираясь на костыль. Ее голубые глаза, глаза наивной девушки, до странного не сочетавшиеся с увядшим ртом много страдавшей женщины, приняли невидящее выражение. Когда Александра поравнялась с ней, хозяйка тихо проговорила:
– Анеля вас устроит, там, в комнате, уже и белье есть, и полотенца. Умывальная, уж какая-никакая – напротив вашей комнаты. Вода в кране только холодная, но мы утром и вечером греем бак. Слив в полу сделан, занавесочкой отгорожено, в углу. Можно помыться. А унитаз был в другом конце коридора, но сейчас не работает, извините – на первом этаже по тому стояку все трубы рванули, несколько лет назад, так что мы тоже пользоваться не можем. Удобства во дворе, там вполне прилично, и свет есть. Анеля даст ключ, кто попало туда не ходит. А баня за углом, очень хорошая, чистая и дешевая. Ключ от комнаты вам сейчас Анеля тоже даст…
– Мам, ты ложись, я все покажу! – прервала ее Анеля, чей взгляд становился все более тревожным. – Ну, что, в первый раз, что ли?