– Н-нет, но если вы скажете ему, что его хотела бы видеть Валентина Ферранти, может…

«Может, он запрыгает от радости?» – ехидно поинтересовался внутренний голос.

Охранник кивнул и скрылся в своей будке. Спустя долгую томительную минуту он открыл ворота:

– Хозяин в конюшне.

– Спасибо.

Валентина резче, чем нужно, переключила передачу. Ее охватили страх и неуверенность. Что она здесь делает? Что скажет Джио? Валентина отбросила эти мысли. Она может, по крайней мере, поинтересоваться, как себя чувствует Мисфит. Ведь ей известно, как дорог Джио этот жеребец. Припарковав машину, она открыла дверцу и вышла.

Уже стемнело, но конюшни были освещены. Валентина зашагала по направлению к ним. Она наудачу вошла в ближайшую конюшню и тут же услышала холодный голос Джио:

– Что ты здесь делаешь?

Глава 10

Слова не шли у Валентины с языка. Она смотрела на Джио. Он был небрит, с покрасневшими глазами, волосы взъерошены. У нее сложилось впечатление, что он не ложился спать с момента их последней встречи.

Наконец она сказала:

– Я переживала. Мне захотелось узнать, как дела у Мисфита.

Джио вытер руки полотенцем и бросил его на пол, затем отступил в сторону.

– Мисфит умирает, – коротко ответил он. – Через час приедет ветеринар. Мы пристрелим его, чтобы не мучился.

Валентина побледнела и подошла поближе, чтобы увидеть великолепного в прошлом коня, лежащего на боку. Глаза его были закрыты, шкура блестела от пота, дыхание с хрипом вырывалось из груди.

Глядя на коня расширившимися глазами, Валентина шепотом спросила:

– Что случилось?

– Вирус, – сказал Джио. – Он поражает мозг и вызывает паралич. Лошадь впадает в кому и умирает за два дня. Вакцины не существует.

– Джио, мне так жаль, – прошептала она.

Он махнул рукой, словно признавая неизбежное:

– Это не твоя вина.

– Все равно мне жаль. Жаль его, жаль тебя. – Голос ее дрогнул.

Валентина вспомнила слова «Это твоя вина», брошенные ею в лицо Джио на похоронах Марио. Теперь-то она знала, что вела себя неоправданно жестоко.

Джио взглянул на Валентину, глаза его горели. Он, казалось, тоже вспомнил тот день.

– Когда-то я мечтал услышать от тебя эти слова. Хотел знать, что ты не призираешь меня.

– Я не презираю тебя, Джио! – вырвалось у нее. Горло сдавило словно обручем.

– Ах, теперь это уже не важно, – отмахнулся он, переводя взгляд на Мисфита. Лицо его исказилось от боли. – Все равно конец один. Для всех. Хотя, должен признаться, я начал понемногу верить в то, что Марио погиб не из-за меня, что произошел просто чертовски несчастный случай. – Он посмотрел на Валентину. – Хочешь знать, как это было? Впрочем, я в любом случае все тебе расскажу – слишком долго я держал это в себе. Мы закончили работать с лошадьми, а потом Марио увидел на выгоне Блэкстара. Он снова начал просить меня разрешить ему сесть на него. Я отказал и вернулся в конюшню к Мисфиту. Когда я вышел наружу, Марио уже был в седле. Я видел, что Блэкстар нервничает, и стал умолять Марио слезть с него, но он меня не слушал. Почувствовав на себе седока, Блэкстар совсем обезумел. Он прыгнул через ограду и зацепил задним копытом перекладину. Марио перелетел через голову коня, и Блэкстар упал прямо на него. Чертова скотина вскочила и поскакала, таща Марио за собой. Когда я догнал его, было уже поздно.

Валентина почувствовала, как по ее щекам катятся слезы.

– Джио, я хочу сказать тебе… – Голос у нее пресекся. – Я хочу сказать, что мне не следовало говорить тебе то, что тогда у меня вырвалось. Я была не в себе от горя, но это действительно был несчастный случай. Конечно, ты не виноват, ведь я знаю, каким упрямым мог быть Марио и…

– Нет, я виноват, – перебил ее Джио. – Мне не следовало покупать Блэкстара. Если бы не мое упрямство, Марио был бы жив. Ты имеешь полное право ненавидеть меня.

Сердце Валентины ныло. Ей хотелось прикоснуться к Джио, обнять его, но она не осмеливалась. Между ними все было кончено. Она сделала глубокий вдох и подняла голову.

– Если ты не хочешь меня видеть, то больше не увидишь, – через силу произнесла она.

Джио рассмеялся, но это был горький смех.

– Я не хочу тебя больше видеть? Да я люблю тебя, Валентина, люблю до потери пульса. Для тебя наша связь была всего лишь вспышкой страсти, для меня же это было слишком серьезно. Думаю, я влюбился в тебя уже давно, когда тебе было семнадцать лет. Но чтобы Марио не заметил, что друг влюбился по уши в его сестру, я начал интересоваться другими девушками. И я не сомневаюсь, что по крайней мере тогда ты тоже была увлечена мною. Я часто ловил твой взгляд, устремленный на меня, но, когда я смотрел на тебя, ты опускала глаза и краснела.

Валентина от шока не могла выдавить ни слова. Голова у нее закружилась. Джио любит ее? В это было невозможно поверить. Сердце ее на миг замерло, затем забилось с неистовой силой. А потом снова замерло. Даже если Джио любит ее, это ничего не меняет. Она не может позволить себе любить, не может позволить себе такую роскошь, зная, что этот дар судьбы может быть в любую секунду отнят. Этому ее научила смерть Марио. Должно быть, Джио прочел свой приговор в ее глазах. Он кивнул, глаза его потухли. Джио поднял полотенце и снова посмотрел на Мисфита.

– Ветеринар должен скоро приехать, – ровно произнес он. – Просто уходи, Валентина, не мучь меня сильнее, чем ты меня уже измучила.

Валентина, спотыкаясь, вышла из конюшни и сама не своя направилась к машине. По дороге она встретилась с ветеринаром, которого едва не сбила с ног из-за застилавших ее глаза слез. Молодая женщина села за руль, но прошла целая вечность, прежде чем она сумела завести мотор – настолько сильно дрожали ее руки. Так лучше, твердила себе Валентина, лучше, чем полюбить Джио и потерять его, ибо она знала, что не переживет его смерть.

Три недели спустя

Валентина взглянула в треснувшее зеркало в своей крошечной ванной в Палермо. Она была бледна, под глазами залегли темные тени. А глаза… глаза у нее были мертвыми. Она принялась пощипывать щеки, чтобы они хоть немного порозовели, но краска исчезла так же быстро, как появилась.

На сердце было тяжело. Еще тяжелее, чем после гибели Марио. Валентина вцепилась в раковину и потрясла головой. Она трусиха! Трусиха из трусих. Испугалась своих чувств, испугалась, что у нее могут навсегда отнять любовь, а это грозило болью, которую она больше не желала испытывать. И которую не будет испытывать, если на то будет ее воля.

Джио… Даже мысли о нем причиняли ей невыразимые страдания. Она и хотела, и страшилась увидеть его вчера, когда ее отца перевезли в частную клинику в Палермо, чтобы он мог проходить курс реабилитации поближе к дому. Но вместо Джио проверить, все ли в порядке, приехал его помощник. Валентину охватили облегчение и боль. Мать взглянула на нее и отозвала в сторонку.