– Бриз, когда-нибудь тебе придется научиться думать о других, – нахмурился Хэм.
– Как только я смогу думать о них с некоторого расстояния, Хэммонд, с удовольствием именно этим и займусь.
– Ты безнадежен. – Громила сокрушенно покачал головой.
– Так ты возвращаешься во дворец? – уточнил Эленд.
– Вообще-то, да. – Бриз глянул на карманные часы.
– Подвезти?
– Я приехал в своей карете.
– Отлично. – Эленд повернулся к Хэму, и они ушли, беседуя о грядущей встрече Эленда с каким-то депутатом Ассамблеи.
* * *
Некоторое время спустя Бриз вошел во дворец. Кивнув стражам у дверей, пригасил их утомление. Проходя через кухню, подзадорил судомоек. Этого хватит ненадолго, но подобные легкие прикосновения давно уже стали второй натурой Бриза.
За кухней располагалась одна из уединенных дворцовых столовых – крохотная, чем-то напоминавшая будку, комнатка с каменными стенами.
Уложив на скамью увечную ногу, в углу сидел Колченог и сердито глядел на Бриза.
– Ты опоздал.
– Это ты пришел рано. – Бриз опустился на скамью напротив.
– Какая разница, – проворчал Колченог.
Рядом с початой бутылкой вина на столе ожидала вторая кружка. Расстегнув жилет, Бриз наполнил ее и со вздохом откинулся назад.
– Твое облако на месте? – спросил он, отпивая вслед за Колченогом из кружки.
– Вокруг тебя? Как обычно.
Глотнув еще вина, Бриз улыбнулся и расслабился. Колченог, которому теперь редко приходилось использовать свою силу, был курильщиком. Когда он воспламенял медь, способности остальных алломантов становились невидимыми для того, кто жег бронзу. Но важнее всего – по крайней мере для Бриза – было то, что медь делала Колченога неуязвимым к любой форме эмоциональной алломантии.
– Не понимаю, чему ты так радуешься, – заметил Колченог. – Я думал, тебе нравится играть с эмоциями.
– Так и есть.
– Так зачем же ты приходишь пить со мной каждый вечер?
– Тебя не устраивает моя компания?
Колченог не ответил. Это был его способ сказать, что он не возражает. Бриз разглядывал сварливого генерала. Большинство членов шайки предпочитали держаться от Колченога подальше. Кельсер привел его в последний момент, поскольку курильщик, чьими услугами они обычно пользовались, умер.
– Ты знаешь, каково это, Колченог? Быть гасильщиком?
– Нет.
– Это дает тебе замечательный контроль. Это удивительное чувство – влиять на тех, кто вокруг, все время ощущать, что ты можешь управлять реакцией людей.
– Звучит восхитительно, – безразличным тоном откликнулся Колченог.
– Большую часть времени я провожу, наблюдая за людьми, корректируя их, поджигая или пригашая. Это здорово меня изменило. Я… больше не могу относиться к людям, как раньше. Поверь, очень непросто, к примеру, дружить с тем, кто способен меняться согласно твоей воле.
– Так вот почему мы никогда не видели тебя с женщинами, – проворчал Колченог.
Бриз кивнул:
– Ничего не могу с этим поделать. Я всегда касаюсь эмоций тех, кто вокруг. Поэтому, стоит женщине мною увлечься…
Конечно, приятно было бы думать, что он не управляет ее эмоциями. С другой стороны, как в подобной ситуации верить той, что говорит «люблю»? А вдруг это всего лишь ответ на его алломантию?
Колченог наполнил очередную кружку.
– Ты намного глупее, чем кажешься.
– Самое смешное, из-за меня ты мог и не попасть в нашу шайку.
– Пусть будут прокляты все гасильщики, – пробормотал Колченог.
– Но ты же нам не поддаешься.
Бриз улыбнулся. Колченог не поддавался как алломантическому воздействию, так и обычному манипулированию. При этом эмоции его были полностью предсказуемы: старого генерала все раздражало.
– Вашей алломантии, видимо, да, – согласился Колченог. – Но это не единственный способ, которым вы, ребята, делаете свои дела. Нужно всегда оставаться начеку, если поблизости гасильщик.
– Так почему ты позволяешь мне каждый вечер с тобой выпивать?
Генерал некоторое время молчал, и Бриз уже решил, что он не ответит.
– Ты не такой плохой, как большинство, – неожиданно пробурчал Колченог.
Бриз глотнул вина.
– По-моему, это самый честный комплимент, который я когда-либо получал.
– Надеюсь, он тебя не испортит.
– О, меня уже поздно портить, – наполняя кружку, заметил Бриз. – Эта шайка… план Кела… что могло быть испорчено, уже испортилось.
Генерал не спорил.
– Что с нами произошло, Колченог? Я присоединился к Келу, чтобы испытать свои силы. Но я так и не узнал, что двигало тобой.
– Деньги.
Бриз кивнул:
– Его план провалился, его армию уничтожили, а мы остались. Потом он умер, а мы опять остались. Это проклятое Элендово королевство обречено, ты же знаешь.
– Даже месяца не продержимся, – подтвердил Колченог.
Это был не пессимизм: Бриз достаточно хорошо знал людей, чтобы понимать, когда они говорят серьезно.
– И все же мы здесь, – продолжал гасильщик. – Я провел весь день, уменьшая боль скаа, потерявших семьи. Ты тратишь время на подготовку солдат, которые – с твоей помощью или без нее – не выстоят и нескольких ударов сердца в случае атаки. Мы следуем за мальчишкой-королем, который, похоже, не имеет ни малейшего понятия о том, насколько все плохо. Почему?
– Кельсер. Кельсер отдал нам этот город, заставил поверить, что мы должны его защищать.
– Но мы же не такие! Мы воры и мошенники. Нам должно быть все равно. Вместо этого я гашу эмоции посудомоек, чтобы им было веселее работать! С тем же успехом мог бы нарядиться в розовое и раздавать всем цветы. На свадьбах бы кучу денег зарабатывал.
Колченог фыркнул, потом поднял кружку.
– За Выжившего, – сказал он. – Будь он проклят за то, что знал нас лучше, чем мы сами себя знаем.
Бриз тоже поднял кружку и тихо повторил:
– Будь он проклят.
Оба помолчали. Разговор с Колченогом постепенно превращался… во что-то иное. Однако Бриз чувствовал простое удовлетворение. Гашение было прекрасным делом, оно сделало его таким, каким он являлся теперь. Но это также и его работа. Даже птицы не могут все время летать.
– Вот ты где!
У самого края стола, одетая в светло-голубое, возникла Альрианна. Откуда у нее столько платьев? И макияж, конечно, безукоризненный, и в волосах бант. Эти длинные светло-русые волосы – обычные на Западе, но большая редкость в Центральном доминионе, – и это дерзкое, зовущее тело. Желание так и расцвело внутри Бриза.