Звук за спиной заставил Вин оглянуться: Ор-Сьер, который, видимо, чуть было не свалился, с трудом преодолев последние несколько футов, вскарабкался на гребень крыши. Вин приложила палец к губам, кивком указывая на растущую толпу внизу. При виде этого зрелища Ор-Сьер склонил голову набок, но ничего не сказал.
Наконец Дему поднялся; над кружкой, которую он по-прежнему держал в руке, все еще поднимался пар. Собравшиеся сидели на холодной брусчатке, ежась под одеялами или плащами.
– Мы не должны бояться тумана, друзья, – начал Дему.
В его голосе не чувствовалось властности или напора, это был голос потрепанного жизнью юноши, немного нерешительного, но все равно умеющего быть убедительным.
– Выживший учил нас… – продолжал Дему. – Я знаю, что очень трудно думать о тумане, не вспоминая историй о туманных призраках или других ужасах. Но Выживший дал туман нам. Мы должны попытаться вспомнить его, и туман нам в этом поможет.
«Вседержитель… – подумала потрясенная Вин. – Он один из них – он входит в Церковь Выжившего…»
Она не знала, что и думать. Так кандра он или нет? Зачем кандре встречаться с этими людьми? А самому Дему?
– Я знаю, всем нам трудно, – доносился снизу голос Дему, – трудно без Выжившего. Я знаю, вы боитесь войны. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Я тоже вижу вражеские армии. Знаю, как вы страдаете из-за осады. Я… не знаю, могу ли я убеждать вас не беспокоиться. Сам Выживший перенес великие испытания: смерть жены, заключение в Ямах Хатсина. Но он выжил. Разве не в этом весь смысл? Мы должны жить, как бы трудно нам ни приходилось. И в конечном счете мы обязательно победим. Как и он.
С кружкой в руке Дему совсем не походил на других проповедников-скаа, с которыми Вин доводилось встречаться. Чтобы основать религию – точнее, устроить революцию, из которой произошла религия, – нужны страстные люди. Кельсеру требовались лидеры, способные воспламенять своих последователей, создавать из них разрушительную бунтующую силу.
Дему был чем-то другим. Он не кричал, говорил спокойно. Однако люди, прямо на камнях расположившиеся вокруг, слушали внимательно и смотрели с надеждой – даже преклонением – в глазах.
– Госпожа Наследница, – прошептал один из них. – Как она?
– На леди Вин лежит великая ответственность. Вы и сами можете видеть, как она ее гнетет, какой расстроенной леди Вин кажется из-за проблем в городе. Она женщина искренняя и прямодушная – не думаю, что ей нравятся политические игры Ассамблеи.
– Но она же защитит нас, так?
– Да, – подтвердил Дему. – Да, я в это верю. Иногда мне кажется, что она еще сильней, чем Выживший. Вы же знаете, он всего два года был рожденным туманом. А она? Она и того меньше…
«Вот опять, – подумала Вин. – Они говорят разумно, потом вспоминают меня, и сразу же…»
– Когда-нибудь она принесет нам мир. Наследница вернет солнце, остановит дожди из пепла. Но мы должны выжить. И должны драться. Выживший все отдал, чтобы убить Вседержителя и освободить нас. Неужели мы ответим черной неблагодарностью и сбежим сейчас из-за армий? Идите и скажите депутатам из Ассамблеи, что вам не нужны ни лорд Сетт, ни даже лорд Пенрод в качестве короля. До голосования остался всего день, и нам нужно убедиться, что королем станет правильный человек. Выживший выбрал Эленда Венчера, и теперь мы должны следовать за ним.
«Это что-то новенькое», – подумала Вин.
– Лорд Эленд слаб, – возразил чей-то голос. – Он не защитит нас.
– Леди Вин любит его, – парировал Дему. – Она бы не полюбила слабого человека. Пенрод и Сетт относятся к скаа так же, как и при Вседержителе, поэтому вам и кажется, что они сильные. Но это не сила – это угнетение. Мы заслужили лучшего! Мы должны доверять решениям Выжившего!
Вин с некоторым облегчением оперлась о край крыши. Если Дему и впрямь был шпионом, то он не собирался подбрасывать ей улики этой ночью. Поэтому она отложила ножи и устроилась на гребне крыши, скрестив перед собой руки. Огонь потрескивал в холодном зимнем воздухе, посылая волны дыма, которые смешивались с туманом, а Дему продолжал говорить тихим, успокаивающим голосом, рассказывая людям про Кельсера.
«Это ведь даже не религия, – прислушиваясь, думала Вин. – Теология самая простая – совсем не как в сложных верованиях, о которых говорит Сэйзед».
Дему излагал основные принципы. Он взял Кельсера за образец и говорил о выживании, об испытаниях, требующих стойкости. Вин понимала, почему прямые слова нравились скаа. У людей на самом деле было всего два выхода: продолжать бороться или сдаться. Учение Дему давало им мотивацию, чтобы продолжать жить.
Скаа не нуждались в ритуалах, молитвах или кодексах. Пока не нуждались. Неискушенные во всем, что касалось религии, они боялись ее, они еще просто не доросли до подобных вещей. Церковь Выжившего давала необходимое для жизни, полной испытаний, поднимала на более высокий, внушающий оптимизм уровень.
Неудивительно, что учение продолжало развиваться: обожествление Кельсера, благоговение перед ним было понятным. Вот только с чего Дему взял, что Вин остановит пепел и вернет солнце? Откуда знал о зеленой траве и синих небесах?
В его рассказах мир представал полным красок – чуждым и сложным для понимания, но удивительно прекрасным. Неведомые цветы и зеленые растения казались странными и непривычными – настоящими чудесами. Даже Вин с трудом их себе представляла, а ведь она слышала, как все это описывал Сэйзед.
В то время как окружающий мир не оставлял места для надежды, Дему рисовал нечто совсем не похожее на обычную жизнь – рай для скаа: без приближающейся голодной зимы, без армий, которые угрожали расправой, без смятения в правительстве.
Когда Дему смолк и люди начали расходиться, Вин отодвинулась чуть назад и попыталась осознать, что чувствует. Сейчас все ее подозрения казались необоснованными. Да, выбираясь ночью из дворца, капитан вел себя подозрительно, но теперь Вин знала почему. Нет, кандра держался бы более естественно.
«Это не он, – решила Вин. – Или если это он, сорвать с него маску будет не так просто, как я думала».
От досады она нахмурилась. Потом поднялась и прошла к другой стороне крыши. Ор-Сьер затрусил следом.
– Когда Кельсер сказал тебе взять его тело, – повернувшись, спросила Вин, – что он велел говорить людям?
– Не совсем понял, госпожа.
– Ты появился перед ними, как если бы Кельсер вернулся с того света.
– Да.
– Что он конкретно велел тебе сказать?
– Ничего особенного, госпожа. Я должен был сказать, что пришло время для восстания. Что я, Кельсер, вернулся, чтобы дать им надежду на победу.
«Я то, что ты не сможешь убить, как бы ни пытался, – таковы были последние слова Кельсера, брошенные в лицо Вседержителю. – Я надежда».
«Я надежда…»
Стоило ли удивляться, что эта идея стала главной в Церкви, которая возникла вокруг него?