«Видимо, мне от этого никуда не деться…»

– Приношу извинения за свое неуважительное поведение, ваше величество.

Эленд нахмурился: «Вот тебе на!»

– У меня привычка обращаться с людьми как с детьми, – призналась Тиндвил. – Этим, конечно, не стоит гордиться.

– Это… – начал было Эленд. И смолк.

Тиндвил научила его никогда не прощать чужих ошибок. Он мог принять людей, которые ошибались, даже простить их, но если он будет обходить молчанием проблемы, они никогда не решатся.

– Извинения приняты.

– Вы быстро учитесь, ваше величество.

– У меня нет выбора, – улыбнулся Эленд. – К сожалению, для Ассамблеи этого оказалось недостаточно.

– Как же вы позволили такому случиться? Даже учитывая наши разногласия по поводу управления, я думала, что члены Ассамблеи будут вашими сторонниками. Вы дали им власть.

– Я их игнорировал, Тиндвил. Могущественные люди, будь они дружелюбно настроены или нет, не любят, когда их игнорируют.

Она кивнула:

– И все же нам стоит отметить ваш успех, а не сосредоточиваться на неудачах. Вин говорит, встреча с отцом прошла хорошо.

Эленд улыбнулся:

– Угрозами мы принудили его к повиновению. Было приятно сотворить такое со Страффом. Но, кажется, я обидел Вин.

Тиндвил приподняла бровь. Эленд отложил книгу и подался вперед, опираясь руками о стол:

– Она была в странном настроении по пути домой. Я с трудом заставил ее со мной говорить. Не понимаю, что произошло.

– Может, она просто устала.

– Не думаю, что Вин устает, – покачал головой Эленд. – Она всегда в движении, всегда что-то делает. Иной раз я переживаю, не считает ли она меня ленивым. Может, в этом все и дело…

– Она не считает вас ленивым, ваше величество. Она отказалась выйти замуж, потому что считает себя недостойной вас.

– Глупости! Вин – рожденная туманом, Тиндвил. Она стоит десятерых мужчин, и ей это отлично известно.

– Вы слишком мало знаете женщин, Эленд Венчер, особенно молодых. В том, что касается самооценки, профессиональные умения для них значат крайне мало. Вин сомневается в себе. Считает, будто не заслуживает быть рядом с вами; и еще сомневается, что вообще имеет право быть счастливой. У нее была очень трудная, очень запутанная жизнь.

– Как же вы все это узнали?

– Я вырастила дочерей, ваше величество. Я понимаю, о чем говорю.

– Дочерей? – переспросил потрясенный Эленд. – У вас есть дети?

– Конечно.

– Я просто…

Все террисийцы, которых он знал, были евнухами, как Сэйзед. Это, разумеется, не касалось женщин, но Эленд предполагал, что игры Вседержителя с селекцией террисийцев как-то на нее повлияли.

– Так или иначе, – отрывисто продолжала Тиндвил, – вам необходимо принять решение, ваше величество. Ваши отношения с Вин усложняются. У нее есть особенности, которые приведут к большим проблемам, чем можно было бы ожидать от обычной женщины.

– Мы это уже обсуждали, – напомнил Эленд. – Я не буду искать обычную женщину. Я люблю Вин.

– Я и не настаиваю. Просто даю советы, как меня и просили. Нужно решить, насколько эта девушка и ваши с ней отношения будут вас отвлекать.

– А с чего вы решили, что я отвлекаюсь?

Тиндвил вздернула бровь:

– Я спросила о переговорах с лордом Венчером, и все, о чем вы мне рассказали, – это как Вин чувствовала себя по дороге домой.

Эленд не нашелся с ответом.

– Что важнее, ваше величество, любовь этой девочки или благо народа?

– На такой вопрос я отвечать не буду.

– А придется в конце концов. Боюсь, это вопрос, на который рано или поздно приходится ответить каждому королю.

– Нет, – возразил Эленд. – Нет причин, по которым я не смог бы и любить Вин, и защищать свой народ. Я изучал слишком много гипотетических дилемм, чтобы попасть в такую ловушку.

– Как знаете, ваше величество. Однако я уже вижу дилемму, и она совсем не гипотетическая.

Почтительно склонив голову, Тиндвил вышла из комнаты, оставив Эленда наедине с книгами.

29

Существовали и другие доказательства, что Аленди – Герой Веков. Мелочи, которые мог заметить лишь тот, кого учили мудрости Ожидания. Родимое пятно на руке. Волосы, поседевшие в неполных двадцать пять лет. То, как он говорил, как обращался с людьми, как правил.

Он словно был создан для этого пророчества.

– Вот скажите, госпожа, – лениво опуская голову на лапы, проговорил Ор-Сьер, – я прожил среди людей уже много лет и всегда считал, что им нужен регулярный сон. Похоже, я ошибался.

Вин сидела на каменном парапете, прижав одну ногу к груди, а другую свесив за край. Справа и слева темнели в тумане башни Гастинга.

– Я сплю.

– Временами. – Ор-Сьер глубоко зевнул, вывалив язык.

И когда же его замашки успели сделаться по-настоящему собачьими?

Вин отвернулась от кандры и посмотрела на восток, на дремлющую Лютадель. В отдалении виднелось зарево – слишком большое, чтобы свидетельствовать о деятельности человека. Скоро рассвет. Еще одна ночь миновала, и уже почти неделя с тех пор, как они с Элендом посетили лагерь Страффа. Зейн так и не пришел.

– Вы зажгли пьютер, да? – спросил Ор-Сьер. – Чтобы не уснуть?

Вин кивнула. Легкое горение пьютера превращало усталость в малозначительное неудобство. Рожденная туманом ощущала ее где-то глубоко-глубоко внутри себя, но не поддавалась. Чувства были острыми, тело сильным. Даже ночной холод не казался таким уж неприятным. Но в тот момент, когда она погасит пьютер, почувствует настоящее изнеможение.

– Это небезопасно для здоровья, госпожа, – нравоучительно продолжал Ор-Сьер. – Вы спите едва ли три-четыре часа в сутки. Никто – рожденный туманом, человек или кандра – в таком режиме долго не протянет.

Вин не ответила. Ор-Сьер прав. Только как уснуть, когда вдалеке раздавался тихий барабанный бой?

Он почему-то становился все ближе. Или сильнее?

«Я слышу грохочущие звуки с высоты, пульсацию гор…»

Так было написано в дневнике.

Как можно спать, зная, что за тобой наблюдает дух из туманов – зловещий и полный ненависти? Как можно спать, когда армии угрожали перебить ее друзей? Когда у Эленда забрали королевство, когда все, что Вин знала и любила, стало вдруг запутанным и неясным?