– Старое, – упрямо повторил Ор-Сьер, когда Вин взяла его на руки, готовясь спуститься со стены.

Верхушка крепости Гастинг была в доброй сотне футов от земли – слишком высоко для того, чтобы прыгать, а единственный путь вниз лежал через помещения заброшенного замка. Лучше уж перенести его на руках.

– Старое мясо – это как старое вино или старый сыр, – продолжал Ор-Сьер, – оно делается вкуснее, если полежит несколько недель.

«Вот во что вылилось родство с падальщиками», – подумала Вин.

Она запрыгнула на край стены, бросила несколько монет, уже приготовившись к прыжку – Ор-Сьер повис тяжелым грузом, – и вдруг замешкалась. Повернулась в последний раз, глядя на войско Страффа. Теперь, когда солнце полностью взошло над горизонтом, армию было видно целиком. Туман почти рассеялся, только несколько упрямых завитков еще кружилось в воздухе, словно бросая вызов солнцу и желая по-прежнему окутывать город, лишая его дневного света…

«Вседержитель!» – подумала Вин, потрясенная внезапно пришедшей в голову идеей.

Она думала над этим так долго, что уже начала раздражаться. А теперь, забыв про все, неожиданно нашла ответ. Будто подсознание продолжало работать, по косточкам разбирая проблему.

– Госпожа? – встревожился Ор-Сьер. – Все в порядке?

– Кажется, я наконец поняла, что такое Бездна.

30

Но я не должен так вдаваться в подробности. У меня мало места. Другие Мироносцы, должно быть, чувствовали себя униженными, когда пришли ко мне и признали свою ошибку. Уже тогда я начинал сомневаться в своем первоначальном заявлении.

Однако моя гордость оказалась сильнее меня.

«Я пишу, чеканя слова на металлической пластине, – читал Сэйзед, – и меня терзает страх. Я боюсь за свою судьбу, ибо я всего лишь человек. Если, побывав у Источника Вознесения, Аленди вернется домой, то не сомневаюсь, что моя смерть будет в числе дел, о которых он позаботится в первую очередь. Он не злой человек, но безжалостный. Слишком много испытаний выпало на его долю.

Еще я очень боюсь, что все, что я знал, – вся моя история – забудется. Боюсь грядущего нового мира. Боюсь провала планов Аленди. Боюсь роковой угрозы, которую несет с собой Бездна.

Мыслями я все время возвращаюсь к бедняге Аленди. Мне жаль его – жаль, что ему пришлось столько перенести. Жаль, что ему пришлось стать таким, какой он сейчас.

Но позвольте мне начать сначала. Впервые я встретился с Аленди в Хленниуме. Тогда он был обычным молодым парнем – десятилетия военных походов еще не оставили на нем свой след.

Первое, что меня поразило, – рост Аленди. Он был невелик, но словно возвышался над окружающими и внушал уважение.

Странное дело, но непосредственность Аленди стала первой причиной, по которой я с ним подружился. Я нанял его в качестве своего ассистента, когда он еще был всего лишь провинциалом в большом городе.

Только годы спустя я убедился, что Аленди – Герой Веков. Тот, кого в Хленниуме называли Рабзин, Всезнающий.

Спаситель.

Когда я наконец понял – наконец-то соединил вместе все знамения Ожидания и Аленди, – я был потрясен. Но когда сообщил о своем открытии другим Мироносцам, они отнеслись ко мне с пренебрежением.

О, напрасно я их не послушал.

И все же любой, кто знает меня, понимает, что я не мог просто взять и сдаться. Когда я обнаруживаю нечто достойное исследования, я не отступаю от своей цели.

Я определил, что Аленди – Герой Веков, и вознамерился это доказать. Мне следовало покориться воле остальных, а не настаивать, чтобы меня взяли в путешествие в качестве хрониста Аленди. Аленди, как и должно было случиться, догадался, кем я его считаю.

Да, именно Аленди стал распускать слухи после того, как это произошло. Я бы не сумел убедить весь мир поверить в то, что он действительно Герой. Не знаю, верил ли в это сам Аленди, но остальных он поверить заставил.

Если бы только наша религия с ее верой в Ожидание не распространилась за пределы Терриса. Если бы только не появилась Бездна, при виде которой люди отчаялись, опустили руки и утратили последнюю надежду. Если бы только много лет назад, когда искал помощника, я не встретил Аленди…»

Работы по переписыванию скопированного текста оставалось еще достаточно – просто удивительно, сколько всего сумел уместить этот Кваан на относительно небольшом стальном листе. Сэйзед откинулся на спинку стула.

Все путешествие на север он предвкушал тот момент, когда наконец-то удастся поработать с копией. По временам террисиец даже начинал сомневаться. А что, если в хорошо освещенной комнате слова мертвеца покажутся не столь значимыми, как тогда, в подземелье Обители Серан?

Сэйзед пробежал глазами оставшуюся часть документа, выхватывая некоторые абзацы. Те, что казались ему наиболее важными.

«Я приобрел значимость и вес как тот, кто нашел Аленди. Особенно среди Мироносцев.

Я стал легендарной личностью – Вестником, пророком, который должен был отыскать Героя Веков. Отказаться от своих слов тогда – означало отказаться от нового статуса, отказаться от признания.

И я не отказался.

Но отказываюсь сейчас. Да будет известно, что я, Кваан, Мироносец из Терриса, мошенник».

Сэйзед закрыл глаза. Мироносец. Термин был ему знаком: орден хранителей основали на обрывках воспоминаний и надежд, на легендах Терриса. Мироносцы были учителями, ферухимиками, которые путешествовали по землям, неся знания. У тайного ордена хранителей не существовало более важного образца для подражания.

И теперь у него был документ, написанный рукой Мироносца.

«Тиндвил на меня здорово рассердится», – подумал Сэйзед, открывая глаза.

Он прочитал всю копию, но требовалось время, чтобы ее изучить. Запомнить. Расставить перекрестные ссылки на другие документы. Эта рукопись – объемом примерно в двадцать страниц – могла легко занять его на месяцы, если не на годы.

Громыхнули оконные ставни. Сэйзед поднял глаза. Он находился в своих покоях во дворце – со вкусом обставленных комнатах, слишком пышных для того, кто всю жизнь провел в услужении. Террисиец поднялся, подошел к окну, открыл задвижку и распахнул ставни. И улыбнулся, обнаружив сидевшую на козырьке окна Вин.

– Э-э, привет. – Поверх серой рубашки и черных брюк на Вин был туманный плащ, значит, несмотря на приближающееся утро, она только что вернулась после ночного бродяжничества. – Лучше тебе оставлять окно открытым. Я не могу войти, если оно заперто. Эленд очень злился, что я сломала несколько задвижек.

– Постараюсь запомнить, леди Вин. – Взмахом руки Сэйзед пригласил ее войти.