— Ты ходил в Темный Мир за этим? — спросил Гархаллокс— Что это?
— Я не знаю, как это называют демоны, — усмехнулся Константин. — А сам я не дал этому названия. Я лишь недавно сумел проникнуть в эту часть Темного Мира — раньше у меня недоставало для этого сил. Крохотная часть вот этой… дряни… заваренная с травами из Огненных Пустошей, дает такой заряд энергии, какого не получишь ни из чего другого. Как только стал употреблять эту… это… я окончательно перестал испытывать потребность в пище, воде и сне. И тем не менее я силен! Так силен, что никто, даже ты, представить не может… — Вероятно, чтобы продемонстрировать истину своих слов, Константин простым движением пальца создал бесшумную молнию, ударившую в пол. Плита шириной в два шага с костяным треском лопнула, обнажив пласт черной слежавшейся земли. — Ты даже не догадываешься, друг, сколько ценного для магов нашел я в Темном Мире, — договорил он. — И сколько еще осталось неизведанного!
— Не представляю, — покачал головой Гархаллокс, разглядывая Константина, — но я точно знаю о том, что снадобья из мира демонов очень опасны для человеческого духа.
— Если употреблять их с умом — нисколько.
— И не только снадобья… — немного помолчав, продолжил архимаг. — Даже просто посещения Темного Мира не проходят для людей даром. Слабые духом маги сходят с ума после одного-единственного визита в обитель демонов.
— Ты считаешь меня слабым духом? — изогнув левую половину сросшихся бровей, осведомился Константин.
— Я не считаю тебя слабым духом. Но я вижу, что ты изменился.
— Ты уже говорил это. Потрудись объяснить, что ты вкладываешь в эти слова.
Гархаллокс замолчал, опустив голову на пышную подушку бороды.
— Если ты хочешь напомнить мне об изменениях в моем облике, можешь не стараться, — предупредил его Константин. — Это естественные изменения, и меня они не страшат.
— Я хочу сказать тебе вовсе не об этом… — начал архимаг и прервался, потому Константин вздрогнул, резко обернувшись. — Что с тобой?
— Ничего… — промычал тот. — Показалось… Ощущение того, что за ним кто-то наблюдает, все не оставляло Константина — теперь уже в мире людей. Это было уже необычно.
— Так вот, — выдохнув перед тем, как начать говорить, сказал Гархаллокс— Я просчитал.
— Что ты просчитал? Выражайся яснее.
— Я все просчитал… Помнишь, ты с такой горячностью убеждал меня в необходимости именно умертвить тех пятерых членов Круга… тех пятерых из нас, которых ты не имел возможности проверить вместе со всеми?
Константин только улыбнулся.
— Ты говорил о недостатке времени и затратах магической энергии, — произнес архимаг.
— Я помню, что я говорил.
— Я не знаю твоих сил, и никто их не знает. Но я знаю, насколько я силен. Так вот, чтобы навестить поочередно всех пятерых и прочесть их мысли, мне хватило бы семи дней… А тебе! Ведь насколько ты могущественнее меня! Погоди, позволь мне говорить, не перебивай меня! — воскликнул Гархаллокс, увидев, что Константин пошевелился в кресле. — Ты бы вполне успел сделать это, и это не стоило бы тебе больших усилий. Ты просто… не пожелал поступить так.
— Я уже говорил тебе, — махнул рукой Константин. — Я не хотел ничего усложнять. Прямой путь самый короткий, это общеизвестно. Эти люди…
— Теперь их уже нельзя назвать людьми…
— Как тебе угодно — те, кого убили чернолицые, исполнят свои роли точно и безукоризненно. Потому что не их воля поведет их, а моя. А что будет с ними потом… мне вовсе не интересно.
— У нас слишком мало верных людей! — почти закричал Гархаллокс— Не так важно захватить власть, как удержать ее!
— А в этом ты ошибаешься, — снова улыбнулся Константин. — Главное: изменить существующий порядок. О том, что будет потом, можешь не беспокоиться. Если бы ты, как я, смог познать и другие миры, кроме этого, ты понял бы, насколько слабы и ненадежны люди. Даже те, в крови которых кипит ненависть к Высокому Народу. Насколько слабы их тела и насколько короток век. Чтобы поддерживать нашу Великую Империю, мало людских сил.
Гархаллокса продрал озноб.
— Ты не забыл, старый друг, что мы строим Империю Человека для человека? — тихо выговорил он.
— Нет, я не забыл этого, — ответил Константин и усмехнулся, обнажив желтые заостренные клыки.
* * *
Принцесса медленно прогуливалась по дорожкам дворцового сада, пропуская меж пальцев тонко журчащую золотую цепь, Кай сопровождал ее, а двое рыцарей — северный и горный — следовали позади них на расстоянии в десяток шагов. Фрейлина Изаида шла сразу за принцессой и болотником.
Лития и болотник беседовали. Вернее, говорила одна принцесса, и речь ее напоминала золотое журчание цепочки, а Кай, сразу поняв, что ее высочество вовсе не нуждается в собеседнике, ограничивался односложными ответами. Только выговорившись, Лития подняла глаза на Кая.
— Однако вы немногословны, — произнесла она.
— Вы, ваше высочество, ждете от меня согласия с теми доводами, которые приводите, чтобы оправдать себя и сэра Эрла, — ответил болотник. — К чему говорить, когда и так все ясно? Вы были очарованы эльфами и не могли принимать самостоятельные решения. И сэр Эрл не смог принять верного решения. Дело сделано, ваше высочество. Я попросту не понимаю, к чему теперь обсуждать все, что случилось, и тем более — мучиться из-за этого. Ведь произошедшего уже не изменить. Наша беседа мутна и бессмысленна, она похожа на бесплодные попытки вычерпать реку дырявым кувшином.
Принцесса Лития даже запнулась. Она приоткрыла рот. и ее щеки вспыхнули. Изаида позади них негромко ахнула.
— Однако вы невежливы, сэр Кай, — нашлась наконец Лития. — Я впервые слышу такие дерзкие слова от рыцаря.
— Простите, ваше высочество, я не хотел вас обидеть. Но разве я сказал неправду?
— Пожалуй, что и правду, — помедлив, ответила принцесса, — но…
Она взглянула на Кая так, будто сейчас увидела его впервые. И вдруг коротко засмеялась.
— Удивительно, — проговорила она. — Почему это раньше я вас не замечала. Теперь я понимаю, что вы всегда были где-то рядом, и в тот момент… — Она опять запнулась. — Вы очень не похожи на других, сэр Кай.
— При дворе мне часто давали понять это, — улыбнулся болотник.
— Скажите… кто были ваши родители? Я нисколько не сомневаюсь в том, что они были благородными людьми и дали вам достойное воспитание, но, очевидно, тяжкая служба на Пороге несколько испортила ваши манеры… Ох, теперь и я, видно, обидела вас.
— Почему я должен обидеться? — искренне удивился Кай. — Я родился в доме дедушки Гура, он был гончар. Матушка ухаживала за домом, а отец… Отца я не помню. Матушка говорила, что он рыцарь. Но теперь я склонен думать, что она лишь пыталась бесхитростно обмануть и меня, и себя. Я не знаю, кем был мой отец. Как бы то ни было, он начал свой путь, когда я был еще слишком мал, чтобы что-либо осознавать.