Если смотреть на город отсюда, когда внизу загораются первые фонари, он казался тихим местом, где не бурлят чувства и страсти. Но Ричарди хорошо знал, как много подводных течений скрывается под этим видимым спокойствием. Ни одного преступления, только безопасность и благополучие, которые принес новый режим, так объявлено в указе. Но мертвые подстерегают живых на улицах и в домах, прося покоя и справедливости.

Ричарди прислонился к низкой стенке, ограждавшей террасу. Под его ногами, чуть ниже, начиналась извилистая лестница — улица Педаментина, которая вела от площади Сан-Мартино к проспекту Виктора-Эммануила. Спуск по ней — долгая и приятная прогулка вдоль границы густых зарослей. Подвешенные над лестницей фонари раскачивались на ветру. Но в эти предвечерние часы дневного света еще хватало на то, чтобы освещать маленький парк со скамейками — убежище влюбленных, у которых нет денег, чтобы снять комнату не только на три месяца, но даже на три часа.

Ричарди увидел на скамейках две пары. Моряк пытался обнять девушку, та отталкивала его и смеялась. Худой элегантный юноша — должно быть, студент — держал за руку женщину, которая смотрела на него немигающим затуманенным взглядом, словно в забытьи. Ричарди отвел взгляд в сторону, в нескольких шагах от моряка он увидел мужчину, который сидел на земле, обеими руками крепко обхватив себя, словно обнимая. Изо рта сидевшего текла желтоватая пена с пузырьками воздуха, глаза остекленели. Даже отсюда комиссар услышал его слова: «Без тебя нет жизни… Без тебя нет жизни…» «Он отравился, — подумал комиссар. — А чем — барбитуратами, кислотой, отбеливателем — не все ли равно?»

Чуть дальше качался в воздухе силуэт молодой женщины, привязанной к суку дерева полосой ткани, возможно шарфом. Она походила на поздний зимний фрукт, словно гроздь винограда, не срезанную во время уборки и еще не высохшую. Глаза женщины выкатились из орбит, лицо стало лиловым, страшно раздувшийся синеватый язык свисал между распухших губ. Шея вытянулась под весом тела, ноги и руки раскинулись в стороны. Она снова и снова повторяла: «Любимый, почему? Любимый, почему?» «Уголок влюбленных», — подумал Ричарди. Он уже видел подобных призраков в других местах. Люди искали покоя там, где раньше были счастливы. Они не знали, что покоя нет даже после смерти.

Глядя на живых и мертвых, он вспомнил рекламу тонизирующего средства, которую часто видел в газете. «До и после лечения». В данном случае — до и после любви.

Протрубил рожок трамвая. Ричарди, все с тем же выражением лица, повернулся и пошел наверх, к остановке.

19

В церкви Санта-Мария дельи Анджели было студено. Непрерывно свистел ветер, проносясь вдоль нефа и залетая под купол. Сквозь купол внутрь проникали лучи солнца, но оно не грело. На скамьях перед алтарем несколько старушек без конца читали монотонную молитву. Исковерканными словами забытого языка они молили Бога и его святых о милосердии.

Женщина подняла взгляд и посмотрела на роспись купола. Фреска, изображавшая рай, была в пятнах от влаги.

Она печально улыбнулась. Рай разрушен и рассыпается на куски. Кто-то увидел этот рай в мечтах, расписал яркими красками, а теперь этот рай погиб. Как похоже на ее судьбу… Она придумала себе новую жизнь, новую любовь.

Женщина огляделась и увидела прекрасные фигуры росписи, изображавшей жизнь Марии. Чистота, невинность. А она поступила иначе. Пришла сюда не для того, чтобы просить прощения, не раскаивалась в своем предательстве. Она задумалась о том, как бы ей после того, как побывала так близко к раю, не упасть в ад.

Ровно через двадцать четыре часа после убийства Вецци Ричарди вернулся в полицейское управление. Как он и предвидел, у двери его кабинета стояли и Майоне, и Понте. В воздухе словно проносились электрические разряды. Эти двое — можно не сомневаться — уже несколько раз спорили между собой. У бригадира глаза налились кровью, у курьера дрожали губы.

— Наконец-то вы пришли, доктор, я уже не знаю, что говорить заместителю начальника. Бригадир тоже здесь и сердится на меня. Я, насколько могу, выгораживаю вас, но…

— Как ты можешь кого-то выгораживать, лизоблюд у лизоблюда. Ты должен дать нам работать, понятно тебе это или нет? Если мы должны каждые пять минут давать отчет, когда мы будем заниматься делом?

Ричарди решил, что пора вмешаться.

— Хватит, Майоне. Я позабочусь об этом. Ты иди встречать импресарио и жену, они уже подъезжают к Неаполю. А ты, Понте, отведи меня к Гарцо.

Заместитель начальника на этот раз не встал со своего места навстречу Ричарди и даже не предложил ему сесть.

— Итак, Ричарди, как далеко вы продвинулись? Я не буду повторять свой вопрос.

«Вы продвинулись. Не «мы».

— Я расследую это дело. Если бы у меня были новости, я бы, разумеется, сообщил их вам. Разве мы не договорились с вами об этом?

— Вы не имеете права предъявлять мне требования! — вспылил Гарцо. — Вы хотя бы представляете, как сильно на нас давят? Из Рима каждый час поступают телефонограммы! В газетах только об этом деле и пишут! Еще звонили из «Маттино» и очень возмущались тем, как вы обошлись вчера с их хроникером, его фамилия Луизе. Эти люди умеют мстить, Ричарди. Вы об этом знаете? Можно очень быстро превратиться из «блестящего следователя» в того, кто «идет на ощупь в темноте». Что я должен сказать начальнику управления? А он что должен сказать людям из Рима? Канцелярия дуче постоянно находится на связи с верховным комиссаром полиции города, и больше из-за смерти Вецци, чем из-за прошлогоднего землетрясения. Вы должны, я говорю вам, должны дать нам что-то новое.

— Я слов на ветер не бросаю, доктор Гарцо. Никогда. Если я даю вам что-то новое, значит, оно у меня есть.

С Гарцо потихоньку слетала его самоуверенность.

— Но я не знаю, что сказать! Прошу вас, поймите меня. Я не могу показать, что ничего не знаю.

— Скажите, что у преступника, вероятно, были личные мотивы. Разве в основе каждого преступления не лежит чье-то сильное личное чувство? Скажите так, и будете правы в любом случае.

Гарцо просиял.

— Вы правы, Ричарди. Браво, брависсимо! На какое-то время это их успокоит. Но я вам рекомендую, не оставляйте меня в неведении. Если обнаружите еще что-то, прошу вас, сразу же скажите мне.

— Согласен, и даю вам слово. Но не подпускайте ко мне близко прессу и Понте.

— Будет сделано. Желаю вам удачной работы, Ричарди.

Вернувшись в свой кабинет, Ричарди попытался привести в порядок мысли. Вецци приехал в Неаполь официально вместе с Басси перед самым Рождеством. Он прожил в городе несколько дней, нанял комнату в пансионе «Бельведер». В день генеральной репетиции он тоже был там, потому и опоздал. Длинный светлый волос на халате. Значит, женщина. И женщина, отношения с которой он старательно скрывал.

Казалось, у многих людей достаточно причин убить Вецци или по меньшей мере отомстить ему. Дирижер оркестра, например. Тот же Басси, которого Вецци постоянно унижал. А еще баритоны, певицы-сопрано и официанты.