— В седьмой черный. Без сомнения.
Ричарди решил потратить время, оставшееся до приезда жены и импресарио Вецци, на быстрый осмотр седьмого черного маршрута. Он признался себе, что этот осмотр был еще и предлогом отделаться от отчета для Гарцо, который надо было срочно составлять. Ему не улыбалось выставлять на обозрение черновые наброски или недоделанную работу. Но и солгать, будто он уже выяснил, кто убийца, и теперь идет по его следу, комиссар тоже не мог. Поэтому он оставил в кабинете вместо себя Майоне на случай, если кто-нибудь вдруг решит сделать заявление, а сам отправился на площадь Данте.
Ветер немного ослаб, облака становились плотнее. Может быть, пойдет дождь. В первой половине дня улица была полна людей — прохожих и торговцев-разносчиков. Она уже шестьдесят лет называлась Римской, но для неаполитанцев оставалась улицей Толедо, под этим именем она родилась, когда город еще был под властью испанцев. И навсегда останется пульсирующей границей между двумя душами города, которые владеют ею по очереди. Воздух оглашали крики продавцов, зазывавших покупателей. По тротуарам бегали, гоняясь друг за другом, босоногие уличные мальчишки. Нищие сидели под защитой стен особняков, возле входов в церкви. Слева улицу пересекали многочисленные переулки, вдоль которых взгляд проникал в панораму Испанских кварталов — картину нищеты и запустения.
По пути Ричарди продолжал обдумывать то, что узнал.
Почему Вецци выбрал трамвай? Для него логичнее было бы поехать в экипаже или в одном из пятидесяти городских такси. Еще существует фуникулер — красивый и современный, открывшийся три года назад. Он и явился настоящей причиной того, что буржуазные семьи уделяли все больше внимания новому кварталу, а население Вомеро постоянно увеличивалось. Правда, остальная часть Вомеро все еще оставалась сельской местностью, там паслись стада овец и коз и сохранились крестьянские хозяйства. Еще там было несколько вилл, которые построили себе аристократы, чтобы дышать свежим деревенским воздухом.
Вецци мог предпочесть трамвай только по одной причине — не хотел, чтобы его узнали. А почему не хотел? Не иначе собирался не просто прогуляться для укрепления здоровья. Нет, это была прогулка другого рода. Очевидно, визит к какому-нибудь знатному другу тоже исключается.
Остановка трамвая на площади Данте находилась у самого начала длинной дороги, которая поднималась в Вомеро. Ричарди купил билет и сел у окна. По пути, где-то около старинных ворот Порт-Альба, он мельком увидел призрак бандита из каморры, убитого ножом во время сведения счетов. Убийца — честолюбивый молодой человек, мечтавший подняться по общественной лестнице, а вместо этого угодивший в тридцатилетнюю каторгу, — был сразу же арестован. Мертвец, высокий и крупный, упирался руками в бока и хохотал во все горло. Это выражение подходило к его смеху в прямом и переносном смысле: из перерезанного от уха до уха горла бурлили кровь и воздух его последнего вздоха. Убитый смеялся над своим убийцей и его трусостью. Эта ошибка в оценке стоила ему жизни.
Трамвай дернулся и продолжил путь.
Чем дальше, тем меньше попадалось домов, но Ричарди заметил много новостроек. Город постепенно вытеснял сельскую местность. После прошлогоднего землетрясения что-то пришлось укрепить, что-то перестроить. Несколько зданий обрушилось, были человеческие жертвы, хотя до Ирпинии, которую землетрясение опустошило, отсюда далеко. Но были новые особняки и новые улицы. «Новые кварталы, за которыми придется наблюдать. Новые богатства и новые преступления», — подумал комиссар и вздохнул.
Трамвай медленно, с трудом карабкался по склону. Чем выше он поднимался, тем сильнее становился холодный ветер. Ричарди ясно видел это по тому, что растения за окном теперь качались быстрее. Деревья, заросли кустов, возделанные участки земли, утоптанные тропинки, которые прорезают луга, несколько окруженных пальмами вилл. С обеих сторон дороги, посреди которой были проложены рельсы, стояло несколько хижин, женщины около них занимались стиркой, а дети играли.
Мальчик с собакой и двумя козами на одной веревке продавал хлеб и сыр рикотту маленькой группе каменщиков, которые, пользуясь перерывом в работе, отдыхали возле одного из недостроенных домов. Один из них держался от остальных на небольшом расстоянии, и голова у него была неестественно опущена. Комиссар отвел взгляд в сторону, еще один из тысяч несчастных случаев на работе, про которые никто никогда ничего не узнает.
Трамвай прибыл на конечную остановку на новой маленькой площади перед военной тюрьмой. Ричарди подошел к билетной кассе и спросил у кассира, нет ли рядом гостиницы, и по его подсказке направился к стоявшему поблизости низенькому особняку. На металлической зеленой табличке желтыми буквами было выведено «Пансион «Бельведер».
Хозяйка гостиницы сначала держалась недоверчиво, но потом, когда комиссар назвал ей свое имя и должность, сказала, что помнит полного синьора, который «говорил не по-здешнему, а как на севере, и приходил в понедельник двадцать третьего.
Он оставался в своей комнате три часа, и к нему туда пришла красивая синьора, она приехала не с ним, а сама по себе. Да, я сказала «его» комната. Синьор снял этот номер на три месяца и заплатил заранее. Не хочет ли синьор комиссар посмотреть его?»
Ричарди оказался в чистой комнате с великолепным видом из окна. Ни одной личной вещи, кроме кисточки для бритья, куска мыла и бритвы в углу, рядом с раковиной. И никаких следов присутствия женщины ни в комоде, ни в шкафу, кроме нового халата, на первый взгляд ни разу не надеванного. Комиссар вынул его из шкафа и взвесил на руке, словно определяя плотность ткани. На плече халата лежал длинный светлый волос.
Он вышел и сказал хозяйке, что та может считать комнату свободной, заказчик не вернется. Та не скрыла своего разочарования.
— Я надеялась, он продлит заказ. Он, правда, ничего не ответил, когда я его спросила, продлит ли. И быстро ушел.
— Как это продлит? Он разве не заплатил за три месяца с понедельника двадцать третьего числа?
— Нет, комиссар. Три месяца с двадцатого декабря. Это тогда они пришли в первый раз. На площади еще работали строители.
— И все время к нему приезжала одна и та же синьора?
— Да, комиссар, всегда одна и та же, молодая такая синьора.
— Вы могли бы описать ее внешность?
— Нет, не смогу. На ней были шляпа, шарф и тяжелое пальто. Я никогда не видела ее лица. Она даже не здоровалась в ответ на мое приветствие. Я и голоса-то ее никогда не слышала. А жаль, мне казалось, он доволен. И он так много давал мне на чай!
«Это освещает события по-новому», — думал Ричарди, спускаясь к смотровой площадке с террасой. Значит, Вецци приезжал в Неаполь в декабре. Это и был тот «другой раз», который имел в виду Басси. «Вот отчего у меня проснулся инстинкт поиска и чего я не вспомнил сразу!» Но и в словах дона Пьерино крылось что-то неясное. Что именно?
Трамвай отправлялся обратно только через четверть часа. Комиссар решил пока поглядеть на Неаполь с новой смотровой террасы. Город раскинулся у его ног под небом, на котором все сильнее сгущались дождевые облака.