— …наверное, самому испугаться, хехехехехехехе-хехехехехе, минуточку, я это вслух? Хехехехехехе-хехехехехехехехехеххе.
— Вижу, что тебе понравилось.
Это Роза, но нет полной уверенности в данный момент, нет никакой уверенности, Господин Муж даже не может отличить слов от мысли, ему кажется, что он отвечает ей, смех прекратился так же внезапно, как и накатил (но уверенности все равно нет).
— Обожаю твою кухню. Если бы Ханка умела так готовить…
Роза включает диктофон на случай, если вдруг заснет, потому что это довольно впечатляющее зрелище: скополамин подействовал, Господин Муж в сильном возбуждении, он ходит вокруг, наклоняется в разные стороны, у него целый букет тиков, у него приступ словоизвержения. У Розы должна быть гарантия.
— Ханка?
Опять этот смех, неподконтрольный, против его воли, смех перехватывает его дыхание, а это уже совсем не смешно; Господин Муж задыхается.
— Хехехехехехехехехехехехехехехех. Йыхыхыы… Что ты мне дала? Ханка, моя Ханка, любовница, эхэхэхэхэхэхэхэхэхэх. Ты знакома с ней, только не помнишь. Она нервная, ужасно ревнует к тебе, не хочет верить, что хехехехехехехехехехе как только ты перевозбудишься, то сразу йыххххыыыы засыпаешь, хехехехехехе.
Господин Муж кашляет смехом, пытается сесть и встать одновременно; только что он заметил, что у него две пары ног, и он начинает отбивать ими чечетку, Фред Астер отдыхает; отбивает чечетку и не перестает говорить (зато перестал смеяться, хотя смех не прекратился, тогда кто же смеется, что теперь смеется, может, это стайка грачей, которая села на полки и на люстру; прилетели посмотреть на его танец):
— Она приходила сюда иногда такая бывала бесстыжая вообще тебя не стеснялась говорила что делает тебе жесткую перезагрузку знаешь что у тебя так ты никогда не помнишь почему заснула лучше не знать поверь но уже все кончено не переживай тебе нравится как я танцую?
Роза может больше не смотреть на все это, может даже заснуть — самой усыпляющей оказывается упорная мысль о том, чтобы ни в коем случае не заснуть, впрочем, об этом можно больше не беспокоиться: диктофон работает, Господин Муж так восхитительно откровенен; получится на самом деле не запись — сказка.
Его глаза потемнели от расширившихся зрачков; лучше, чтобы он не видел своего отражения, после чертова зелья во всех зеркалах дьявол поселяется. Господин Муж как раз проходит параноидальный этап; он даже здесь оказывается банальным — какое воображение, такая и паранойя:
— …замучен и погребен я из мертвых воскресну как говорит святое писание хотя я не гожусь для этого лучше всего поехал бы на рыбалку а то вообще нет ни минуты времени для себя все время уходит на исцеления да наставления еще надо следить чтобы не разнервничалась разговаривал я с иудой снова просил меня назначить заместителем ты не представляешь какой это несчастный человек ну вот опять я тебе говорю а ты снова засыпаешь какой груз я вынужден тащить хочу чтобы меня распяли в моем свитере не спи чтобы ты нащелкала фоток как меня будут прибивать специально зарядил батарейки если бы вдруг появился бог хотя нет от него пленка всегда засвечивается надо иметь какие-нибудь специальные фильтры не спи пожалуйста проверь не ржавые ли у них гвозди я всегда опасался столбняка я такой великий а ты спишь мне нужно на воздух на воздух…
Господин Муж растет со страшной скоростью, если он сию же секунду не выйдет из дому, он застрянет между стенами, между полом и потолком, ой, надо поскорее бежать из дому; вот он уже в саду машет руками во все стороны, пытаясь сорваться в полет, как жаль, что Роза проспала этот момент. Он достиг опушки леса, задел несколько елок, но попросил у них прощения — видимо, больше не взлетит. Господин Муж исчезает в гуще деревьев.
Через несколько часов лес станет будничным. Господин Муж отойдет от сна, которого и не было, в папоротнике, с хвоей в волосах, с клочком мха во рту, грязный, исцарапанный и страшно перепуганный. Он увидит вокруг себя густой ельник, услышит голоса ночного зверья и почувствует, что умер (если бы не старый верный свитер, он мог бы и не пережить эту ночь). Ему посчастливится: полнолуние станет его союзником, Господин Муж сможет пробираться в полумраке, в конце концов он набредет на старую дорогу и попадет домой перед рассветом. Застанет Розу за прослушиванием записей его голоса, хоть и не будет в состоянии понять, как он мог говорить нечто подобное; особенно невероятным покажется ему его признание в супружеской неверности.
— Ты, ведьма, ты хотела меня убить.
— Слишком маленькая доза. Я хотела лишь одного: чтобы ты больше не обманывал меня.
— Как ты можешь это слушать?
— Как ты мог сделать такое со мной?
— Ты знаешь обо всем и… не бесишься? Тебя не клонит в сон?
— Нет.
— Как такое возможно?
— Видимо, я больше не люблю тебя. Я хочу, чтобы ты покинул дом.
— Ты не должна оставаться одна.
— Я не должна оставаться с тобой.
— Я наверняка не заслуживаю прощения, но… Я хочу, чтобы ты знала: мне очень жаль.
— Я прощаю тебе измену, но не могу простить ложь.
Уже наступило завтра. Роза сама вызвала психиатра; у Господина Мужа нет времени, он пакует вещи, набралось много (дом он оставил ей, остальное его). Психиатр умно говорит, по крайней мере успокаивает, одобряет ее решение, женщина ее формата не должна губить свою жизнь с обманщиком, потом сообщает полуофициально, как бы даже конфиденциально, скорее как психолог, что женщина такого формата должна быстро вернуть себе силы путем принятия смелого, но в данной ситуации единственно возможного решения: неудавшиеся союзы надо разрывать после первых же тревожных симптомов, потому что потом опухоль разрастается и высасывает всю положительную энергию, человеку становится невмоготу жить; психиатр должен признаться, что знает об этом из личного опыта, и откровенно должен сказать ей, что он с нею всем сердцем, вот увидите, вы снова полюбите жизнь, не надо бояться одиночества; а Роза и не боится (она думает о Роберте), она предпочитает, чтобы психиатр поменьше психологизировал, она хочет услышать новый диагноз, ей не терпится снова жить.
— Все указывает на то, что причиной приступов было сильное вытеснение. Вытеснение, а не амнезия. Вы не хотели мириться с тем, что вам изменяют… отсюда и бегство в болезнь. Подсознательно вы чувствовали, что это может удержать мужа. Петля начала затягиваться… Сочувствую вам и в то же время радуюсь, потому что, похоже, худшее позади. Как вы себя чувствуете сейчас?
— Легче. Как камень с души.
— Господин доктор, — (в Роберте сейчас энергия здорового человека), — пожалуйста, только правду, как долго еще мое состояние не затронет… не затронет мужские функции?
Адам не особо много может сказать Роберту, а из того, что может, ничего утешительного. Адам помнит, как ноябрьское солнце будило в деревенском доме бабочек на чердаке; они безумствовали, вылетали через щели, отдельные попадали в его комнату и бились об оконные стекла, требуя свободы, даже пусть на несколько часов, до первого убийственного холода; он всегда открывал им окно, и каждая предпочитала зимовке за шкафом несколько минут свободного полета над осенней стерней. Роберт сильно возбужден, похоже, что сейчас он переживает одно из тех выздоровлений, которые, как правило, предшествуют окончательной фазе смертельной болезни; Адам не может сдержать удивление, ведь в этом человеке никогда не было столько жизни, он даже не заикнулся о страхе смерти, он рассказывает ему о женщине, с которой познакомился и которую обязательно когда-нибудь ему представит, и феномен которой он пытается ему объяснить бесконечной серией сравнений, среди которых Адаму что-то говорят только Алегретто из Седьмой симфонии Бетховена и гол Марадоны на мексиканском чемпионате мира. Это всё типичные симптомы любовного безумия, Адам кое-что знает об этом, да и сам впал в него, с тех пор как Красавчик окончательно стал мальчиком, а то и парнем и старательно шлифует над его ухом упругость фраз, с тех пор как самозабвенно совершенствует в танце свою гибкость, а заодно (под окном Адама) гибкость и упругость своей попки; а надо сказать, что он никогда не танцевал так хорошо, дворовые бибои все под впечатлением, Красавчик считается фаворитом ближайших соревнований, он всегда был в прекрасной форме, но всегда оставался каким-то скованным, его стеснял мужчина, теперь же на Красавчика не наглядишься, такие у него кошачьи движения, так он держит ритм, из акробата он превратился в танцора; парни говорят, если он не потеряет формы, то может наконец вытанцевать себе имя, а не шарить по чужим карманам.