– Могу сделать бутерброд, – рявкнул он. – Без масла.
Когда она наелась и заснула, свернувшись калачиком, он взял мобильный телефон и вышел на улицу. Прежде чем позвонить, ушел далеко за ограду, на луг. Не потому, что боялся ее разбудить. Просто не хотел, чтобы она слышала, о чем пойдет разговор.
После укола температура стремительно падала, Настя потела, и снился ей сон, похожий на явь. Будто она бегает по нескончаемым коридорам, а за ней охотится Купцов со своей винтовкой. И Люсин муж Петя тоже охотится за ней. В руке у него костыль, а лицо такое неприятное. Был в этом сне Ясюкевич с колючими усами. И шофер, который снял свой галстук и, соорудив из него петлю, шел на Настю с нехорошей улыбкой. А сыщик Никифоров бился в запертое окно и все что-то говорил ей, кричал. Настя силилась расслышать, что он пытается ей сказать. Она дергала раму изо всех сил. Дергала, дергала и проснулась.
Самойлов обернулся, потому что она вскрикнула и села в постели. Челка у нее стала дыбом, как растопыренная пятерня.
– Чего случилось? – спросил он, не желая признавать, что все это время беспокоился, как бы она не отдала концы. От заражения крови например. А может, та такса была бешеная. Еще не хватало, чтобы после всего, что эта ведьма ему сделала, она еще и умерла у него на руках!
– Я вспомнила, что он сказал, – прохрипела мокрая как мышь Настя.
– Кто?
– Никифоров. Он сказал: «Старуха бы даже испугаться толком не смогла, разве она чего понимает в кассетах?»
– Я должен расценивать это как бред укушенной женщины? – вздернул брови Самойлов.
– Понимаете, у меня появилась версия. – Он молча смотрел на нее, ожидая продолжения. – Вы должны отвезти меня в город.
– Мы перешли на «ты», – напомнил Самойлов. Он чувствовал себя полным идиотом, потому что сварил ей курицу и еще приправил бульон петрушкой.
– Может быть, если ты отвезешь меня в город, – поправилась Настя, – все это закончится, и я съеду с твоего дивана.
– Может быть? – недовольно спросил тот. – Из-за может быть я должен тащиться в Москву? Ну уж нет. Я приехал сюда поработать и буду работать.
– Мне нечем тебе заплатить, – сказала Настя, глядя на него в упор.
Она спала в его боксерской майке с большим круглым вырезом и сейчас, взмокнув, была все равно что голой. Он окинул ее откровенно оценивающим взглядом и насмешливо согласился:
– Да уж. Тебе действительно нечем мне заплатить.
Она видела, что он всячески старается выказать свое отношение к ней. Так мелко для настоящего парня! Он ненавидел ее всего лишь за то, что она прыгнула под его машину.
– Ну, хорошо, – смилостивился Самойлов совершенно неожиданно. – Что мы будем делать в городе?
– Мне надо поговорить с одним человеком.
– Ага. А я вроде как буду шофер. Понятно.
– Я не могу тебе рассказать все. Это очень долго и… небезопасно.
– Док убьет меня, если я поташу тебя в Москву в этих шлепанцах.
– Ерунда, – заявила Настя. – У меня много обуви. Только сейчас она недоступна. И одежда тоже. И вообще вся моя жизнь.
– Надеюсь, ты собираешься что-нибудь сделать для того, чтобы все исправить? Давай действуй, не будь нюней, не раскисай.
Насте очень хотелось раскиснуть хоть ненадолго, но Самойлов был для этого неподходящей компанией. Он повез ее в Москву и по дороге заставил-таки зайти в обувной магазин, где по собственному выбору купил жутко дорогие австрийские босоножки на шпильке. Даже старушечий сарафан сразу стал смотреться по-другому.
– Пусть только док попробует что-нибудь сказать, – пробормотал он, бросив шлепанцы в урну.
В машине Настя обдумывала версию, которая пришла ей в голову некоторое время назад. Проверить ее стоило непременно.
– Мне нужно позвонить, – сказала она, тайком любуясь босоножками.
– Возьми мой мобильный, – смилостивился Самойлов. – Тариф безлимитный, так что говори сколько хочешь, ты меня не разоришь.
С его точки зрения, это был верх благородства. Настя достала из сумочки записную книжку и набрала номер Никифорова.
– Привет, папочка! – поздоровалась она. И опрометчиво добавила: – Это девушка, которую вы чуть не убили своей машиной.
Самойлов страшно возбудился и спросил:
– Что? Еще один?!
Настя отмахнулась от него и продолжала говорить в трубку:
– Нет-нет, вы меня полностью удовлетворили!
– Вот, значит, что меня ждет, – пробормотал Самойлов.
– Я просто хотела уточнить, как фамилия того журналиста, который видел Маслова в гостинице. И номер его квартиры.
Никифоров ответил, и она поспешно нацарапала в записной книжке: «Николай Дергунов, квартира 37». Самойлов с любопытством скосил глаза.
– Веди машину! – прошипела Настя.
– Ты даже не знала, к кому едешь! – укоризненно заметил он, когда Настя попрощалась с сыщиком и вернула мобильный.
– Теперь знаю.
– Что грозит бедному Дергунову? – небрежно поинтересовался Самойлов. – Будешь подкарауливать его на тротуаре? Потом сиганешь под колеса и раскинешь лапки? Считаешь, что мужчина из чувства вины сделает для тебя что угодно?
– Конечно! – раздраженно ответила та. – Ты же везешь меня, куда я сказала.
Это было рискованное заявление, но придирки Самойлова безумно ей надоели. К счастью, они уже приехали на место. Время было подходящее – восемь вечера. Журналюга, как называл его сыщик, уже должен быть дома.
– Значит, ты идешь в квартиру тридцать семь? – уточнил Самойлов.
– Да. А ты жди меня здесь.
У Самойлова в ответ на это заявление дернулась щека, однако он ничего не сказал. Когда Настя вышла, сдал назад и приткнул «Жигули» возле палисадника, засаженного чахлыми кустами.
Дергунов оказался дома. Он открыл дверь после первого же звонка и молча уставился на гостью. Был он мал ростом, небрит, нечесан и хмур. Настя сразу поняла, что он один из тех людей, вокруг которых всегда пасмурно.
– Николай? – на всякий случай спросила она.
– Я, – развязно ответил тот. – Чего надо?
– Видеокассету.
– Какую видеокассету? – равнодушно спросил Дергунов.
– Вы знаете какую, – повела бровями Настя. – Ту, которую вам передал Сева Маслов.
В лице журналиста ничто не дрогнуло, только глаза пробежали по Насте и уперлись в ее глаза.
– Зайдите. – Он неохотно отступил и, перед тем как захлопнуть дверь, выглянул на лестничную площадку.
– Я одна, – заверила его Настя. – Так как насчет кассеты?