Только любовь дает мне право надеяться. Грузовые суда идут в темноте навстречу друг другу – красные огоньки, словно в водном аэровокзале, скользят по черному зеркалу. Птицы улетают к мертвым звездам. Я иду мимо Канар-билдинга, где сто лет назад путешественники покупали билеты на «Титаник». Грязное устье реки сливается с небом. Мы без конца заигрываем с небытием, смерть наша сестра, мы можем любить, наверно, наше счастье прячется где-то в этом хаосе. Будет ли через тридцать лет всемирная демократия? Через тридцать лет мне придется оставить надежды, как и всей остальной планете, но мне плевать, потому что через тридцать лет мне самому будет 70. Где-то вдали скоро взойдет луна и отразится в море, и тогда вода станет похожа на танцевальную дорожку или надгробную плиту. Мне жаль, что я жив, но придет и мой черед. Придет мой черед.
Самолет, уносящий меня в Париж, рассекал облака акульим плавником. Сидя в кресле, мчащемся со скоростью 2000 км/ч над глубинами океана, я возвращался сквозь тучи просить твоей руки. Я чувствовал, как жизнь течет в моих жилах, словно электрический ток. Чтобы размяться, я встал. Наклонился вперед. А потом мне пришла в голову мысль. Я вытянулся на полу, на ковре, в проходе, обеими руками вперед, к кабине экипажа. Стюардесса улыбнулась в уверенности, что я делаю упражнение на растяжку. А я знаешь что себе говорил? Что стоит закрыть глаза и убрать корпус самолета, и реакторы, и всех прочих пассажиров, и тогда я буду лететь один в небесном эфире, на высоте 16 000 метров, со сверхзвуковой скоростью, пронзая лазурь стрелой своего тела. Да, я говорил себе, что я супергерой.
Париж – Нью-Йорк