«Ах, ты, корова безмозглая, что ж ты талдычила про птиц! Так и знал, что никакая ты не видящая... Придушил бы дуру! А Николай-то тебе верил. Вот же я с вами влип, мля!» — он почувствовал облегчение от сознания, что это Аня и слепо слушавший ее бредни проводник были виноваты в бесславном завершении карательной экспедиции.
― Олег! Иди сюда! — позвал черный.
Будущий нуклеар, старавшийся держаться в отдалении, с огромной неохотой двинулся к памятнику. Наступал невыносимый момент встречи с недавними друзьями. Смерть двух человек, которые расстались с жизнью при его побеге из Лакедемона, казались трагической, но необходимой платой за руки, незапятнанные детоубийством. Но потом обстоятельства, цепляясь друг за друга, ставили все новые и новые задачи. Дойти до города; найти выживших людей; как-то договориться с ними, сделать все возможное, чтобы малышка получила помощь... Но цена оказалась непомерно велика.
Он жаждал оказаться в Таганроге, преодолел страшные препятствия, чтобы это сделать. Но что дальше? Вроде бы вождь говорил очень складно о трагедии общин, да, очень правильно говорил. И как-то незаметно приплел к апокалипсису и гибели цивилизации необходимость убийства одного из карателей. Чтобы быть полноправным гражданином — следовало убить раба. Но оказалось, чтобы стать нуклеаром — нужно убить полноправного гражданина. Что может быть глупее, чем, мечтая разорвать замкнутый круг, снова попасть в какую-то нелепую ловушку? Теперь осталась горечь, которая (Олег был в этом более чем уверен) станет чудовищной, как только он посмотрит в глаза Артура и Ани.
― Олег, ты все сделал правильно, так что нечего прятаться, — испытующий взгляд Кислова буквально вонзился в юношу и буравил поникшего неофита, а затем обратился к пленным. — Раздевайтесь догола.
― Как? — спросил Артур. Он выглядел совершенно растерянным, таким Олег его еще никогда не видел.
― Догола — это значит снять с себя абсолютно всю одежду, — невозмутимо произнес Кислов.
― Я не буду, — сказала Аня тихо, но твердо.
― Не бойся, — ухмыльнулся вождь, — тебя никто не тронет. Просто нужно убедиться, что у вас нет больше оружия.
― Я все равно не буду, — повысила голос Аня.
― Можно, я уйду? — Олег устало посмотрел на вождя пустым взглядом.
― Зачем? — Кислов изобразил удивление. — Зачем тебе-то уходить? Или ты чувствуешь стыд? Тебе стыдно перед теми, кто вторгся на твою землю? Теперь ведь это твоя земля! Ты нуклеар! Я признаю тебя членом нашей общины.
От бессилия и раздиравших его противоречивых чувств Олегу стало тяжело дышать. Воздух словно наполнился непереносимой духотой, а лунный свет, казалось, обжигал сильнее полуденного солнца. Неизвестно, что произошло бы дальше, но голос судьи разрядил обстановку. Он приближался вместе с целым десятком молодых людей, вооруженных луками и арбалетами.
― Валера! — крикнул Дрожжин. — Давай, отпусти парня, ему на сегодня хватит, а у тебя еще будут сотни воспитательных моментов. Тем более, не пристало оголяться перед духом Сказителя, так что пленных пускай обыщут в торговых рядах.
Вождь посмотрел на памятник и кивнул.
― Ладно, — согласился он с явным недовольством. — Пусть будет так. Илья! Отведи новичка к себе и позаботься о нем. У тебя там просторно. Каур! Займись девушкой. Саша, ты отвечаешь за пленного.
Олег, отдав автомат Кислову, поспешил за низкорослым юнцом, чтобы не видеть раздевания и допроса бывших друзей. Он чувствовал себя полностью вычерпанным и едва волочил ноги от усталости.
* * *
Оставшиеся на площади одни мужчины немного помолчали, а затем Дрожжин спросил:
― Ты уверен в своем поспешном решении?
― С парнем все чисто. Он прошел тщательную проверку, и я знаю, он именно тот, за кого себя выдает, хотя его удачливость поразительна, — Кислов перекинул автомат за спину. — Но напрасно ты вмешался, Лёня, напрасно. Такой момент испортил!
― То есть, ты не допускаешь мысли, что это хорошо спланированный разведывательный рейд? — судья пропустил упрек мимо ушей. — Знаешь, Валера, очень легкомысленно было возвращать ему оружие. Разве твои тесты дают гарантию на все сто?
― Знаешь, Лёня, — в тон другу ответил Кислов, — будь он специально подготовлен, несомненно, он мог бы легко их обойти, но я глубоко сомневаюсь, что в мире остался хоть один специалист, который смог провести такую подготовку, и уж вовсе невероятным видится мне факт, что этот спец оказался бы на нашем полуострове...
― То есть девочка на самом деле его дочь? — Леонид с сомнением покачал головой. —А не слишком ли он молод для роли отца? С трудом верится...
― Будь спокоен! После процедуры раздевания, которая рвет шаблон, и трехчасового допроса в состоянии сильного физиологического дискомфорта, когда человек с одинаковой силой хочет жрать, пить и ссать, чрезвычайно трудно, то есть просто невозможно оставаться в рамках легенды, и ни разу не сбиться, если ты об этом. И он вполне доказал свою правдивость: сделать такой выстрел только ради сохранения конспирации? Нет, это невозможно. Хотя завтра сам его прощупай.
* * *
Илья тщательно обходил встречавшиеся трещины и прочие маленькие препятствия, о которые то и дело спотыкался подопечный, а потом вдруг спросил:
― У тебя есть кровные братья или сестры?
Вопрос вытряхнул Олега из пустоты и показался дико нелепым. При чем тут братья? Женщинам Лакедемона вменялось в обязанность рожать как можно больше, и каждый ребенок поощрялся каким-нибудь ценным подарком от Общины, но смертность была слишком большой, и редко какая мать могла похвастаться двумя детьми, дожившими до совершеннолетия. Сестра Олега умерла, когда ей не было даже года, но распространяться об этом незнакомому мальчишке не хотелось, поэтому юноша ответил коротко:
― Нет.
― У меня тоже, — поникше проговорил Илья, — я такой один во всем племени. Ну, еще есть Саша, он сын Дрожжина. Он тоже единственный. А у остальных есть братья и сестры.
― Постой, — удивился Олег, — ты хочешь сказать, что у всех остальных по двое детей?
― Нет, — Илья отрицательно покачал головой. — Не у всех. У большинства четыре, пять или шесть, а у Петра и Алины целых восемь.
― И никто не умирает? — спросил Олег, ошарашенный такой невероятной новостью.
― Умирают, конечно, — юный нуклеар вздохнул и посмотрел на собеседника пытливыми глазами. Сейчас зрачки не казались кошачьими, так как стали почти круглыми, — в прошлом году один ребенок умер, в позапрошлом тоже один, а зато три года назад — ни одного.
― А уро... — Олег вовремя оборвал слово, — дети с отклонениями у вас рождаются?
― Бывает, — с грустью сказал Илья, — у нас одиннадцать таких.