– Ну что, пошли? – спросил Максим, кивком головы показав на лифт.

Ожогин кивнул и движением пальцев изобразил человека, поднимающегося по лестнице. И на Кустарева он глянул многозначительно. Пусть Одинцов поднимается на четвертый этаж на лифте, а он воспользуется лестницей. Гришу же лучше всего оставить внизу. Молодой он еще, да и подстраховка им нужна.

Может, и не хочется Ожогину идти на смерть, но за чужими спинами он прятаться не собирается.

Хороший он парень, спокойный, бесконфликтный, слова лишнего не вытянешь. Роста чуть выше среднего, стройный. Покатый лоб, стесанные надбровья над крепким носом с широкими ноздрями. Глубоко утопленные глаза под слегка припухшими веками. Скулы узкие, а подбородок широкий, как у сильного волевого человека.

Максим велел Кустареву оставаться внизу и, не обращая внимания на его возмущенный вид, направился к лифту. Ожогин поднялся по лестнице пешком. На лестничную площадку они вышли одновременно.

Выразительно глянув на Максима, Юра достал из своей серой джинсовой куртки сложенные в несколько раз листы специальной бумаги, которая не горела, а тлела с сильным выделением дыма. Одной рукой Одинцов достал пистолет, а другой – шелкнул зажигалкой.

Юра зажег бумагу, и они отошли в сторону, чтобы не дышать едким дымом. Должно было пройти время, прежде чем в квартире запахнет жареным. Дальше нужно всего лишь нажать на клавишу звонка, крикнуть «Пожар!» и ждать, когда обитатели квартиры покинут ее в состоянии, близком к паническому.

Но замок щелкнул практически сразу.

– Ой, что это там такое?

Сначала послышался манерный голос, а затем показался его обладатель – высокий худощавый парень с обесцвеченными волосами, но с черной бородкой. Фиолетовый пиджачок размера на две меньше положеного, подстреленные зеленые брюки. Он изломанно махал руками, как будто это могло ускорить его движения.

Выскочив наконец из квартиры, он натолкнулся на Максима.

– Мужчина, уйдите! – с истеричным возмущением воскликнуло это чудо с накрашенными ресницами. – Не видите…

Парень осекся, когда Максим, схватив его за грудки, прижал к стене. Но тут же отпустил. Зачем ему этот фрукт, который не имел с Конюхом даже отдаленного сходства? Не до него сейчас.

Ожогин ворвался в квартиру, и Одинцов последовал за ним.

– Мужчины, вы куда?

В голосе голубка сквозила обида, как будто он был девушкой, от которой уходил парень.

В квартире никого не было – ни Конюха, ни Шурика. Зато голубок оставался на том же месте, где оставил его Максим.

– Данайцева где? – Одинцов приложил кулаки к мятым лацканам его пиджака, как будто собрался их огладить.

Но при этом прижал его к стене.

Голубок должен был при этом кокетливо повести бровью, жеманно глянуть на него и с куртуазной учтивостью, манерным голосом сделать ему комплимент. Мол, у него такие сильные руки, и ему приятно их чувствовать на себе.

– А вы, собственно, кто такой? – без всякой манерности, с официально строгим выражением лица спросил парень.

Преобразился он вдруг внутренне, голубизна осталась только в одежде, на ресницах и волосах.

Максим удивленно посмотрел на него.

– Капитан Одинцов, уголовный розыск.

– Уголовный розыск чего? – без всяких кривляний спросил парень.

– УВД Бочаровского района.

– Удостоверение предъявите! – Голубок не потребовал, а попросил, но с таким видом, как будто делал это много раз.

Одинцов переглянулся с Ожогиным, достал удостоверение, предъявил.

– Постановление на арест?

– Нет у нас постановления, – нахмурился Максим.

– Поручение следователя на производство следственных действий?

– Умный?

– Не надо мне заговаривать зубы!.. Насколько я понимаю, в квартиру гражданки Данайцевой вы проникли незаконно.

– Адвокат?

– Адвокат. – Парень достал из нагрудного кармана визитку, протянул Максиму.

Горшнев Денис Олегович, адвокат, юридический адрес, номера телефонов.

– Ты в курсе, что Данайцева совершила побег из-под стражи?

– Ее задержали незаконно, и я могу это доказать.

Внизу послышался какой-то шум, что-то упало, кто-то вскрикнул. Ожогин бросился вниз.

Юра спускался пешком, а Кустарев поднялся на лифте, не дождавшись его. В поводу он вел Данайцеву. Рука у нее была заломлена за спину, в глазах стыд, на лице горечь поражения. Зато Гриша светился, как медный пятак.

– Прекратите это немедленно! – рванул к ним Горшнев.

Но Максим его удержал, втолкнул в квартиру. Сам подошел к Данайцевой, помог Кустареву надеть на нее наручники.

– Вы за это ответите! – подал голос Горшнев.

Одинцов даже отмахиваться от него не стал.

– Где Конухов? – спросил он, пристально глядя на Шурика.

– Кто такой Конухов? – Она глянула на него как на сумасшедшего.

– Бандит. Грабитель и убийца. Батыгин – его рук дело.

– Батыгина знаю, а Конухова не знаю!

– Мы взяли его банду, допросили его людей… У тебя еще есть возможность свалить свою вину на Батыгину.

– Какую вину?

– В покушении на своего мужа.

– Не было ничего такого! И я не знаю, кого вы там допрашивали!

Глядя на Данайцеву, Максим понял, что ловить ему здесь нечего. Не уловил он фальши в ее глазах. И ее возмущение было по-настоящему искренним.

– Преступников я допрашивал. Ты с ними была в сговоре.

Он чувствовал, что зашел в тупик, но все равно продолжал давить на Данайцеву, хотя уже и без прежнего рвения. Впрочем, «голубой» адвокат счел его действия чрезмерно грубыми, противозаконными. Где Конухов и как его найти, Глеб от Шурика не узнал, зато спустя пару дней после этого разговора получил неприятный разговор с представителем прокуратуры. Досадно. И еще обидно – за самого себя. Шли дни, а он так и не мог установить заказчика преступлений. Да и Конюха взять не смогли…

Впрочем, Одинцов не отчаивался: рано или поздно он доберется до истины.

Глава 20

Калитка не открывалась, она была заперта изнутри. Шишконосый мент с капитанскими погонами на узких плечах дернул ее раз, другой. К нему семенящим шагом подоспел пучеглазый мужик с большим пузом и плоской задницей. В старой растянутой футболке, застиранных шортах с выпученными накладными карманами и с красной мордой. То ли бомж, то ли сторож…

– Семьдесят восьмое владение. Хозяйка давно здесь не появлялась, – сказал пузатый, на всякий случай дернув калитку.