Кроме того, в жилет изнутри была вшита длинная мягкая упаковка с какой-то навороченной химией, а снаружи приделана пуговица. Если эту пуговицу оторвать, то химикат вступит в контакт с водой и начнет выделять кислород, которым можно дышать минут пятнадцать. Для этих целей на вороте в кармашке имелся короткий шланг с загубником на конце, а к нему на шнурке привязаны зажим для носа и мягкие пластиковые очки. Это дело я испробовал в бассейне – очень прикольно!
Наученный горьким опытом предыдущего путешествия, почти от всех прочих высокотехнологичных прибамбасов, вроде пулемета и дубинки-электрошокера, я отказался. Взял проверенный в деле налобный амулет – «косточку» с видеокамерами и почасовым таймером в виде зарубок. Обычный таймер мне вмонтировали в рукоятку кинжала, который тлинкиту положено носить на груди.
И вот настал день, настал час. А день, надо сказать, был теплый и солнечный. Только конца его я не увидел, поскольку сразу оказался в ночи…
Решительно ничего не стряслось – как сидел на корточках, обняв рюкзак, так и остался сидеть. Но уже в другом месте. И времени, разумеется. Сначала мне показалось, что вокруг темень непроглядная. Однако быстро выяснилось, что она вполне проглядная.
Если верить моим инструкторам, то ныне достигнутая точность заброски может гарантировать, что я не окажусь на горной вершине или на дне морском. Однако никто не может исключить, что я попаду, скажем, на край обрыва или на верхушку скалы, размером с две ладони. Приземлюсь, значит, шевельнусь и… полечу куда-нибудь в тартарары. В общем, велено было после финиша сначала оглядеться, принюхаться и прислушаться, а уж потом шевелиться. Что я и сделал.
Здесь, оказывается, тихая лунная ночь, а сижу я на берегу некоего водоема. Судя по запаху, это море – залив какой-то или бухта, поскольку горизонт закрыт. Сначала такой расклад меня порадовал – стартовал я в гидрокостюме и спасжилете, но попал на сушу, так что все это можно было теперь снять. Однако, хорошо бы сначала выяснить, что это за суша…
Кроме того, мое бодрое жизнерадостное настроение вдруг угасло. Ничего я еще толком не увидел, ничего не сделал, но вдруг накатило… Тоска, безнадежность, боль… Кто я и что я?.. Зачем здесь?.. Зачем вообще?! Я поднялся на ноги, рюкзак свалился на землю.
Они лежали на неширокой полосе гальки между водой и камнями.
Каланы.
Некоторые шевелились, пытались ползти. Вытянутые, обтекаемые тела, мех переливается в лунном свете…
Они умирали. Им было больно. И мне…
Остатками разума я понимал, что вот на этот пляж собрались больные или раненые животные, они страдают. Но почему так много?! Десятки? Сотни?!
Дротик, торчащий из неподвижного уже тела, все объяснил, но для меня это было не очень важно…
Это даже не физическая боль, точнее не столько физическая… Это когда вместе с твоей жизнью гибнет все, весь мир, в котором ты жил. И не будет продолжения в потомках, нечем утешиться, не на что надеяться… Я сам, наверное, единственный и последний представитель целого биологического вида, но через такое не проходил… Найти аналогию трудно: наших убивают там, где не убивали никогда, в самом надежном убежище, в месте, где всегда кто-то оставался и продолжал род, когда повсюду царила смерть. Если она здесь, то это уже край…
Нет, я не пытался их гладить. Или добивать страдающих. Не мог. Просто брел по пляжу. Точнее плыл – плыл в волнах безысходности и боли. Не чужой. Своей.
В конце концов, я чуть не споткнулся о собственный рюкзак. Хотелось лечь, принять позу эмбриона и выть… Молча или в голос.
Но рюкзак о чем-то мне напомнил. О себе? Наверное…
И я ухватил – чем-то – ухватил краешек, хвостик, кончик мысли или осознания. Осознания того, что уже не раз вытягивало меня из бездны:
«Я – мужчина. Взрослый и сильный самец. Мне дано очень много. Плата за это не велика – закончить жизнь в бою. За них. За тех, кто сам защититься не может».
Костяк, схема обрела жесткость. Сознание мое очнулось от гипноза, от паралича чужой воли. Наверное, очнулось. И одело скелет призрачной плотью надежд и планов: «Ребята, я не дам вас убивать просто так. Не дам. Ничего не обещаю, но постараюсь. Умирайте спокойно – сражаться буду я».
Глубокий вдох и выдох. Еще раз.
«Да. Это – архипелаг Александра. Скорее всего, я попал в место, где днем прошлась промысловая партия алеутов и эскимосов под командованием русских. Они оставили после себя кучу подранков. А нахожусь я на крохотном островке. Надо с него выбираться на солидный берег. Время идет, а мне надо…»
Мысли путались. Удерживать их хоть в каком-то порядке было очень трудно. Я сосредоточился на главном: надеть рюкзак и выбрать, куда плыть, где берег ближе и солиднее.
В гидрокостюме – второй коже – холод воды не чувствовался. Дно круто погружалось и, зайдя по колено, я попытался нырнуть. Почти получилось, но хай-тековский спасжилет мгновенно надулся и выбросил меня на поверхность. Он давил мне подмышками и мешал грести, но я решил терпеть – плыть-то недалеко.
* * *
Сначала то, к чему я стремился, казалось темным монолитным массивом. Потом стали различаться детали – скалы, заросли, берег. Я не стал гадать, что лучше, а что хуже, и просто старался двигаться по кратчайшей траектории. Несколько раз несильные порывы ветра доносили до меня нечто похожее на запах дыма, но огня на берегу я не видел и продолжал работать руками и ногами.
То, что казалось ровной полосой суши, вблизи явило собой этакую пилу, у которой в произвольном порядке выломали зубья. Я понял, что все равно в этом не разберусь, и стал целиться в ближайшую бухточку. Десантироваться там оказалось вполне комфортно – пологий галечный пляж плавно уходил в глубину, оставляя на суше некоторое свободное пространство. Проблема заключалась в том, что этого пространства было очень мало – дальше крутой склон, точнее скала, густо поросшая какими-то кустами. Оставаться здесь до рассвета мне не хотелось, куда-то еще плыть – тоже. И я стал всматриваться в эти заросли. Оказалось, что слева от меня наверх уходит довольно пологий склон, поросший травкой. Да и сама скала, ограничивающая пляж, отнюдь не была поднебесной – всего-то метров пять-шесть высотой.
Не долго думая – как был в надутом спасжилете – я стал подниматься по этой травке. Однако она скоро кончилась, и я оказался на относительно плоской каменистой вершине. Похоже, это был просто гребень – выход пласта плотных горных пород. А на той стороне…
А на той стороне недалеко от воды горел костер. От меня по прямой до него было, наверное, метров десять! Тут уж мне стало не до философий – скорее рюкзак долой и в позу лежа, чтоб не светиться на фоне неба.
В таком положении почти ничего не было видно. Я чуть не вывихнул шею, пока разглядел, что костерок совсем маленький и присутствует возле него всего один человек. Он сидит у огня, одежда у него вполне индейская, а волосы на голове какие-то белесые – наверное, седые. Вот человек поднялся, потер поясницу и заковылял к берегу. Там он, похоже, занялся сбором плавника на дрова. Воспользовавшись моментом, я сменил позицию – переместился метров на восемь вправо. Отсюда было все видно и, наверное, слышно, но в полуметре от моего бока площадка кончалась, и там – внизу – плескалась о скалу вода. Пока я укладывался, несколько камешков сорвалось вниз. Они не покатились по склону, а сразу булькнули, упав в воду. «Отвес, однако, – подумал я. – Тихо надо лежать!»